Не то чтобы Мэй не верит в любовь. Но наблюдать, как разворачиваются истории других людей, – все равно что смотреть кино, прожить по сценарию, которого сама бы она не хотела. Но где-то наверняка существует вариант, который больше будет похож на фильмы в ее голове, – яркий, цветной и уникальный.
«Ты у нас крепкий орешек», – однажды сказала ей бабуля. И в ушах продолжают звенеть слова Приянки о том, что она слишком осторожна со своим сердцем.
Но они обе ошибаются. Проблема не в этом. А в том, что Мэй еще не встречала того, кто, как она надеется, сможет достучаться до ее сердца.
Приблизившись к их купе, девушка замирает на пороге. Под ногами проходит слабая вибрация, напоминающая урчание кошки, но через несколько секунд пропадает. Двигатель не работает даже вхолостую. Они просто стоят на рельсах.
Поезда должны все время быть в движении. Люди тоже. Им давно уже пора ехать, скользя через тьму, а не стоять здесь, посреди нее.
Мэй открывает дверь. Хьюго по-прежнему спит, уткнувшись лицом в подушку и свесив руку с полки. Она подходит к кровати и разглядывает его. Потом, не удержавшись, приподнимается на цыпочки и целует его в нос.
Его веки, задрожав, открываются, и он сонно смотрит на нее.
– Хьюго? – шепчет Мэй.
– Да?
– Тебе не кажется, что все это сон?
– Есть такое ощущение, – отвечает парень и опять закрывает глаза.
Мэй собирается лечь к себе и снова слышит его голос:
– А сон хороший?
– Да, – говорит она.
Хьюго отодвигается, освобождая ей место рядом с собой. Мэй неуклюже карабкается наверх, с трудом нащупав ступеньку, при этом ударяется головой о потолок, а когда пытается втиснуться рядом с ним, ее нога запутывается в страховочной сетке. Но в конце концов ей удается забраться в маленькое пространство рядом с Хьюго, он обнимает ее, и она засыпает, чувствуя спиной глухое биение его сердца.
Хьюго
Хьюго просыпается перед рассветом – от шума трогающегося поезда. За шторой брезжит тусклый свет, вагон то и дело дергается. Его рука переброшена через Мэй, а сам он утыкается носом в ее волосы. Он не помнит, когда она залезла к нему, но чувство такое, словно она всегда лежала здесь, свернувшись у него под боком.
Мэй тихо дышит, немного присвистывая при каждом вдохе, и Хьюго осторожно отодвигается, чтобы достать телефон, который положил под подушку. Вспыхнувший экран освещает купе, и он переворачивается на другой бок, чтобы не разбудить Мэй. Еще нет пяти – а значит, дома в Англии раннее утро. Хьюго открывает сообщение от папы, в котором тот прислал ему фотографию накрытого к завтраку стола. По его периметру стоят семь тарелок с яичницей, беконом и тостом – и одна пустая. «Возвращайся скорее, – гласит сообщение. – Мы скучаем».
Хьюго опускает мобильник, на душе у него скребут кошки.
В памяти всплывает цитата из романа Сэмюэла Беккета
[32], который он читал по литературе в этом году: «Я не могу продолжать, я буду продолжать»
[33].
Эти слова уже тогда задели какие-то струны в его душе, а сейчас они громко раздавались в его голове. Хьюго снова открывает сообщения и решает написать Альфи, чтобы прощупать почву. Пульс его учащается.
Хьюго: «А если я не вернусь?»
Альфи: «Никогда-никогда???»
Хьюго: «Нет, я пока думаю отдохнуть от всего этот год».
Альфи: «Не пойму, ты издеваешься?»
Хьюго: «Нет».
Альфи: «Да уж, это совсем не похоже на нашего Хьюго».
Хьюго: «Как думаешь, мама и папа убьют меня?»
Альфи: «Да».
Хьюго: «Но потом успокоятся?»
Альфи: «Только если ты все-таки притащишь свою задницу в универ».
Хьюго: «Джордж никогда меня не простит».
Альфи: «Ты же его знаешь. Ему просто нравится, когда мы все вместе. Но я уверен, что рано или поздно он смирится».
Хьюго: «Наверное».
Альфи: «Да, наверное».
Хьюго: «Сумасшествие какое-то, правда?»
Альфи: «Не знаю. Но в этом есть смысл. Ты никогда этого не хотел».
Хьюго: «Мое сердце здесь».
Альфи: «Значит, ты собираешься отказаться от гранта?»
Хьюго: «Надеюсь, что мне разрешат получить год отсрочки».
Альфи: «Но лучше сразу их предупредить, что мы не идем в комплекте. Пять из шести – не так уж и плохо, но они могут считать по-другому».
Хьюго: «Я не стану ничего делать, если это как-то повлияет на вас».
Альфи: «Но ты правда этого хочешь?»
Хьюго: «Очень хочу»
Альфи: «Тогда, я надеюсь, они тебе разрешат».
Хьюго опускает телефон на грудь, наблюдая, как она поднимается и опускается в сумрачном свете. Он словно застрял между сном и явью. Чтобы не передумать, Хьюго ищет в контактах имя: «Найджел Гриффит-Джонс, ректор, Университет Суррея».
Закончив писать электронное письмо, он думает о сообщении папы, о пустой тарелке среди полных. Сделав глубокий вдох, Хьюго нажимает на кнопку «Отправить».
Несколько часов спустя Мэй зашевелилась, а Хьюго так и не уснул. Он пялится в потолок, парализованный тем, что сделал. Мэй поворачивается к нему лицом. Ее волосы спутались, но все еще пахнут лавандой после шампуня из отеля. Она самым естественным движением кладет ладонь ему на грудь, и Хьюго тут же успокаивается.
– Я храпела? – зевая, спрашивает Мэй.
– Не… еще как!
Она смеется.
– Ты и сам храпишь как слон. Давно проснулся?
– Ну так. – Должно быть, его голос прозвучал странно, потому что Мэй поднимает голову, чтобы посмотреть на него сонным взглядом. Из-за штор сочится утренний свет.
– Чем занимался?
– Планировал. Запаривался. Размышлял.
– О чем?
«Интересно, – думает Хьюго, – она чувствует, как сильно колотится мое сердце?»
– О том, смогу ли я не поступать в университет в этом году.
– Ты серьезно? – удивляется Мэй.
– Совершенно серьезно, – позволив себе слегка улыбнуться, отвечает он. – Я написал кое-кому из университетского совета, чтобы узнать, смогу ли я отсрочить использование гранта. Хочу получить ответ, чтобы не понастроить планов.
– Похоже, ты уже понастроил, – ласково глядя на него, говорит девушка. – Ты уже сказал своей семье?
