– Проведите шесть дней с нашей матерью – и вам тоже захочется выпить.
Карен поднимает свой бокал.
– Воистину.
– На что похожа Англия? – спрашивает Триш.
Хьюго пожимает плечами.
– Не знаю, на чай с крампетами
[29]. Что-то типа того.
Он, конечно, шутит, но сестры с серьезным видом кивают.
– Ты учишься здесь или там? – снова задает вопрос Триш.
– Нигде, – отвечает он. – Пока что.
Должно быть, что-то в его голосе предостерегает ее от дальнейших расспросов, потому что женщина кивает и поворачивается к Мэй.
– А ты?
– На следующей неделе начинаю учебу в Университете Южной Калифорнии, – говорит она. – Туда и еду.
– О, разве это не чудесно? – восклицает Триш и толкает локтем Карен.
Карен кивает.
– Чудесно. Мои трое детей еще маленькие, но я бы очень хотела, чтобы когда-нибудь они тоже учились в таком университете. Или даже где-нибудь в Англии. – Она смотрит на Хьюго. – Ты скучаешь по ней?
Он улыбается ей.
– Будет ужасно, если я отвечу, что нет?
– Поверь мне, – говорит Триш, – мы тебя понимаем. Мы всю неделю смотрели одни мыльные оперы и учились вязать крючком. Иногда возвращаться домой – не так уж здорово.
– Просто я почти нигде не был, кроме дома, – продолжает Хьюго. – И еще мне нравится быть одному. Хотя я и путешествую всего несколько дней. Уверен, что скоро начну скучать по своей семье.
– У тебя есть браться или сестры?
Хьюго косится на Мэй и потом отвечает:
– Есть и те, и другие. Нас шестеро.
– Старшие или младшие?
Нерешительно помолчав, как он всегда делает, когда разговор доходит до этой темы, парень признается:
– Мы все одного возраста. Мы шестерняшки.
На лицах сестер появляется недоуменное выражение.
– Как двойняшки, только больше. Мы все…
– О, дорогой, мы знаем, кто такие шестерняшки, – качая головой, говорит Триш. – Просто… ничего себе, конечно. Вас правда шестеро? И все одного возраста?
Хьюго кивает.
– И все похожи друг на друга?
– Почти. Но я самый красивый.
Мэй смеется над его словами, и он чувствует, как по его телу прокатывается волна наслаждения. Сидящий позади них лысый мужчина с подкрученными вверх длинными усами разворачивается в своем кресле.
– Говоришь, ты один из шестерняшек?
Хьюго снова кивает, вдруг осознав, как много людей смотрит на него. Столики здесь маленькие и расположены очень близко друг к другу – в этом вагоне-ресторане разместилась бы целая столовая.
– У моей кузины тройняшки, – говорит мужчина, – и я всегда считал, что это – то еще испытание.
Женщина, сидящая в паре столиков от них, поворачивается к Хьюго.
– У меня есть близнец, – тихим голосом говорит она, как будто стесняется этого.
Хьюго понимает, что теперь на него таращится половина пассажиров поезда. Он привык к такому интересу дома, где их семья знаменита, хотя даже там редко кто узнаёт его без братьев и сестер. Однажды, когда они с Маргарет были в Лондоне, его остановила компания девчонок. Они спросили, не он ли один из «Шестерки Суррея», а когда Хьюго ответил, что да, девушки попросили его оставить им автограф. Он расписался на двух чеках, телефонном чехле и даже на чьем-то предплечье. Но обычно они привлекают к себе внимание, только когда бывают где-то все вместе.
Здесь, в Америке, все по-другому. Книги его мамы никогда не издавались по эту сторону океана, да и вряд ли кто-то в этой стране читал ее блог. У американцев свои знаменитости. Поэтому большую часть пристальных взглядов Хьюго списывал на цвет своей кожи или тот факт, что он путешествует с белой девушкой. Или, если позволить себе немного самодовольства, на свой рост.
Но сейчас он снова не просто Хьюго. Он опять одна шестая чего-то большего.
И даже несмотря на общее веселое настроение, царящее в вагоне, и нескромные вопросы особо любопытных, ему кажется, будто он что-то потерял.
Подходит их официант и, качая головой, ставит на стол тарелки.
– Дружище, у меня тоже пять братьев и сестер, но я даже представить себе боюсь, каково это – управляться со всеми нами одновременно. Твоя мама – героиня!
– А сколько всего в мире шестерняшек? – спрашивает Карен, разрезая на кусочки мясо. – Наверное, не так уж много.
– Точно не знаю, – отвечает Хьюго, прежде чем засунуть в рот вилку с листом салата. – Я ни разу не встречал других.
– Значит, ты знаменитость?
Он пожимает плечами, не желая углубляться в эту тему.
– Пожалуй, если только в родном городе.
– Сложно запомнить все их имена? – хочет знать Триш.
– К сегодняшнему дню я уже их выучил.
– А как вы ладите? – спрашивает мужчина позади них. – Часто ссоритесь?
– Никогда, – говорит Хьюго, и люди вокруг него смеются. – На самом деле бывает всякое.
– У тебя есть любимчик?
– Да. Я сам.
– А у твоих родителей?
– Да. И это тоже я.
– Вы будете учиться все вместе? – спрашивает Триш, и Хьюго как будто становится нечем дышать. Он моргает, пытаясь придумать ответ, потом засовывает в рот кусок стейка и начинает медленно жевать.
Мэй мгновение наблюдает за ним, а потом кладет руку на его колено. Оказывается, все это время у него дергается нога.
– Думаю, они еще не до конца определились, – говорит девушка.
Хьюго изумленно поворачивается к ней. Мэй словно читает его мысли, и он думает, что, наверное, она права. Что пока еще ничего не решено.
Триш делает большой глоток вина, Карен начинает смотреть в окно, мужчина позади них разворачивается к своему столу. Вагон-ресторан медленно возвращается к обычной жизни, а внешний мир погружается в темноту.
Триш, склонив голову, смотрит на Мэй.
– Получается, ты живешь здесь, – она показывает глазами на Хьюго, – он живет там. Как это работает?
Хьюго даже не успевает насладиться тем фактом, что она посчитала их с Мэй парой. Вопрос бьет его прямо в грудь, выбивая из легких весь воздух.
– Да, точно, – говорит Карен, – что будет, когда вы сойдете с поезда?
Какое-то мгновение они оба молчат. Потом Мэй смотрит на Хьюго, а Хьюго на Мэй. Она убирает руку с его колена и произносит:
– Это очень хороший вопрос.
