— Ты не можешь ее чувствовать, она — человек! Скажи, что просто не захотел делиться, — оскалился высокородный.
Щека у него покраснела и опухла, глаз едва открывался, кровотечение из носа так и не прекратилось. Вид у громилы был, откровенно говоря, жалкий. Здоровая рука и ворот рубашки в крови.
— Леон, уходи пока я не сломал тебе челюсть и еще что-нибудь впридачу, — нервно мотнул головой Тамин, — убирайся!
— Уже ухожу.
Двухметровая туша, с трудом превозмогая боль, все же поднялась с пола.
Напоследок он одарил меня таким убийственным многообещающим взглядом, что я на мгновение забыла как дышать, ощутив леденящую ненависть. Волоски на затылке зашевелились и встали дыбом.
Разве я виновата в случившемся? Разве не пыталась остановить его? А в итоге все равно оказалась крайней.
Радовало и немного успокаивало то, что миаро был на моей стороне и не поверил брату.
Выдохнув с облегчением, когда дверь за Леоном закрылась, я переползла с пола на кровать.
— Нора! — повышая голос, позвал Тамин и почти сразу же в комнату влетела экономка.
— Ивин, простите, я предупреждала его, пыталась предостеречь, но ваш брат… — она взволнованно жестикулировала руками, пытаясь объяснить почему произошло то, что произошло.
— Прибери здесь, — поморщился миаро, перебив ее и, наконец, повернулся в мою сторону. Я торопливо прикрыла грудь, натягивая разорванную ткань платья как можно сильнее.
Он долго смотрел на меня странным нечитаемым взглядом, словно что-то решал для себя, оценивал.
Ртуть в глазах уже не грозила выплеснуться наружу, но все равно еще пугала отголосками проходящей бури.
— С тобой все в порядке? Он не успел навредить тебе?
Я отрицательно покачала головой, не в силах отвести взгляда от него.
Странно. Еще вчера я ненавидела его, злилась, проклинала, а сегодня мне предоставилась возможность взглянуть на миаро с другой стороны. Он избил брата ради меня. Защищая меня! Преступницу.
По сути ту, которую стремился сделать своей рабыней, игрушкой. Не много ли чести для такой?
Или это соперничество у них такое, до мордобоя?
Я рассматривала его благородной формы нос, красиво очерченные губы, четкую линию подбородка. Его красота не отталкивала. А сейчас, после произошедшего, еще более выделялась на фоне мужского поступка. Да, надо признать, после всего увиденного я неосознанно стала уважать его больше.
— Нам нужно поговорить, — не разрывая зрительного контакта, выдал Тамин, — серьезно поговорить. Сейчас.
— Да, конечно.
— Переоденься. Я буду ждать тебя у себя в кабинете. Нора проводит.
Миаро болезненно скривился, словно в драке повредил что-то, хотя здоровяк не сумел даже дотянуться до него, я точно была уверена, и вышел из спальни.
21. Тамин
Наверное, не стоило звать Армилу на разговор в том состоянии, в каком я сейчас находился. И все-таки, откладывать в долгий ящик наш разговор тоже не имело смысла.
С эмоциями я справлюсь, еще и не такое бывало. Главное выяснить то, что не давало мне покоя последние часы, подтачивало и отравляло кровь.
Нужно успокоить шалящие нервы.
Подошел к бару, вытащил первую попавшуюся бутылку и щедро плеснул в пузатый бокал темной настойки.
Подарок Арона из собственной коллекции. Втянул терпкий аромат коры и пряных трав прежде чем сделать глоток.
Перед глазами снова всплыла картина Милы, зажатой огромной фигурой брата, стоны и мерзкое чавканье.
Плечи напряглись. По рукам пробежала судорога.
Опрокинул содержимое бокала в рот одним махом, чувствуя, как по горлу побежала обжигающая волна.
"Она сама, Тамин, очнись! Твоя шлюшка первая хвостом передо мной вертеть начала, намекая на большее!"
Голос брата эхом звучал в ушах. Приговором. Тяжелым молотом, что бил без промаха прямиком в виски.
Настойка показалась кислотой, разъедающей внутренности.
Была ли в словах Леона хоть капля правды? Могла Мила для каких-то целей пытаться его соблазнить и использовать?
Черт!
Желание убить кого-нибудь возвращалось, затягивая мутной пеленой глаза.
Я чувствовал, как каждая клеточка моего тела наполняется черной, ищущей выхода. Беснующейся яростью.
Она плавилась и жидким металлом текла по венам, задевая нервные окончания и причиняя нестерпимую боль.
Про то, что в комнате ощущался панический страх когда я их застал я не соврал, но сейчас сильно сомневался в своих ощущениях. Кто знает, возможно, это выдал мой воспаленный мозг, чтобы хоть как-то оправдать и не навредить в тот момент самой виновнице случившегося. Ведь в казарме мне тоже чудился аромат ее невинности и отпечаток непорочных мыслей, а при сцене с женихом так вообще казалось, что ее эмоции стали моими, перетекая и смешиваясь, пульсируя в голове и прошивая энергетическими разрядами.
А потом выяснилось как сильно я ошибался, придумывая воздушные замки, строя красивые иллюзии и слепо веря в них.
Как? Как у нее получилось так искусно водить меня за нос?
Для чего ей понадобился Леон?
И что он сам забыл здесь?
Проклятье! Я даже не поинтересовался этим, настолько сорвался с катушек.
Меня до сих пор трясло от одного воспоминания порванного платья и оголившегося плеча, что так соблазнительно проглядывало между кусками материи.
Плеснул еще настойки и снова одним глотком осушил бокал.
Что со мной, черт возьми, происходит? Почему меня снова ведет от нее как прыщавого юнца, скручивая от перевозбуждения?
В голове слегка зашумело и по телу пробежала легкая волна тепла, подкашивая ноги.
Алкоголь на голодный желудок дал знать. К тому же при сцене с братом произошел слишком сильный, неконтролируемый выброс силы. Это чудо, что я лишь слегка покалечил его.
Мне не жалко было Леона, сам напросился, почувствовав себя хозяином в моем доме и посмев замахнуться на то, что ему не принадлежит. Какие бы родственные отношения нас не связывали, а терпеть этого я не намерен.
Но вот подобный выброс принес опустошение, будто сутки держал оборону на границе.
В дверь робко постучали.
— Входи, — я продолжал стоять спиной к входу, разглядывая уже третью порцию спиртного сквозь прозрачные изогнутые стенки бокала.
— Я вас… слушаю, — раздался неуверенный голос Милы.
Повернулся к ней и… черт, лучше бы этого не делал!
Она специально?
Ярко-алое платье ослепило, действуя на меня как тряпка для быка.
