Скривившись от отвращения, она высунула язык.
Прячась за вазой куда выше и шире обеих, девочки подглядывали за матерями, ворковавшими над новорожденными.
– Вот станешь сама королевой, – серьезно, с уверенной рассудительностью ребенка, сказала ей Апари, – тогда все законы по-своему повернешь.
– И ты будешь рядом, – откликнулась Таланджи, крепко сжав ее руку, – и никто нам будет не указ.
И Апари поверила. Таланджи она всю жизнь верила без колебаний. И когда против Растахана выступили собственные же советники, а Таланджи молила ее сохранить верность короне. И когда Таланджи сказала, что Орде можно доверять. Верила даже больше, чем родной матери, Язме, пожравшей собственную же лоа, чтоб обезглавить королевскую семью. А ведь сколько Апари ее уговаривала, убеждала, опасаясь того, что случится, если Язма выступит против короля и потерпит крах. В глазах девушки Таланджи была воплощением доброты и света – как же отец ее мог оказаться злодеем? Как могла Язма оправдать столь опрометчивый поступок?
– Смысл существования лоа – в использовании других. В манипуляциях ими. До нашей жизни лоа дела нет, – с предельной серьезностью сказала ей Язма. – Так же, как Растахану нет дела до собственных подданных.
– Но Шадра никогда не причиняла нам вреда! – настаивала Апари. – Разве мы не можем ей доверять? Ты столько лет была ее жрицей…
– Мы верим в яд, дочь моя. Верим в осведомленность и хитрость. Быть может, у Шадры все это имеется, но она – лоа. Встав перед выбором, Шадра всегда выбирает то, что лучше подходит именно ей. Я сделаю то же самое. Положись на веру, Апари. Боги – ничто без верующих, и не пристало нам слепо повиноваться ни им, ни короне, превращающей нас в рабов прихотей лоа.
На следующий день Язма помогла поднять бунт, едва не закончившийся свержением короля Растахана. Не связанная ни богами, ни королями, она отважно сражалась и пала в битве. Если бы только Апари послушалась ее тогда, если бы только увидела Таланджи с отцом такими, каковы они на самом деле, если бы только пошла за матерью… Возможно, тогда для Белой Вдовы все обернулось бы по-другому? Конечно, ответа Апари не знала, но, по меньшей мере, погибла бы с матерью заодно.
Сожаления об этом терзали ее так же неотступно, как и рана в ноге.
В эту минуту Апари сидела на вершине утесов Зеб’ахари, а рядом стояла Тайо. Деревня внизу жила обыденной жизнью, ведать не ведая ни о хаосе в далеком столичном городе, ни о сторонниках Укуса Вдовы, прячущихся вокруг, среди холмов и деревьев.
– Они… они исчезли.
– Как?! – в ярости закричала Апари.
Выбитая из рук Тайо подзорная труба камнем полетела вниз и вдребезги разбилась о скалы.
– Как?!
Брошенный парусник вдали был замечен случайно. Каждый день Апари приказывала соратникам наблюдать за горизонтом, следя, чтобы ни одному кораблю не удалось миновать сети их штормов. И вот сейчас Тайо удалось углядеть вдалеке остов парусника, дрейфовавший в спокойных водах, у самой границы ненастья, а на его палубе – Джайну Праудмур.
Вначале Апари ей не поверила. Такого просто не могло быть. Джайна Праудмур? Тот самый человек, устроивший нападение на Великую Печать, убивший Растахана, обративший в руины дворец, и жизнь, и тело Апари? Однако, взглянув в подзорную трубу, она увидела Джайну сама – собственными глазами, чудом не вылезшими на лоб. Направляемая Тайо, Апари вернула ей трубу и воззвала к буре, двинула шторм вперед. Топливом ее колдовству служил дух жертвы, юной девицы, выхваченный из-под носа Бвонсамди и, вопреки всем законам природы, обретший новую жизнь в ее теле.
– Показывай! – крикнула она Тайо. – Веди меня к ней. Пусть шторм с нею покончит, а море станет ее могилой! Я повелеваю небесами, они послушны моей воле!
Да, такой конец ей как раз по заслугам. Еще немного, и Джайна Праудмур нежданно-негаданно падет от рук той, чью жизнь разрушила, сама о том даже не подозревая…
«Ты ведь меня и не знаешь, женщина из рода людей, – думалось ей, готовой отведать на вкус сладость мщения, – но я тебя знаю – о, предки свидетели: я тебя знаю прекрасно!»
Миг – и Апари словно бы воротилась в прошлое, в Зулдазар, стала той, прежней – юной, наивной девчонкой. С моря, с бортов кораблей Кул-Тираса, одна за другой палили пушки Альянса. От грохота канонады дрожали, тряслись даже зубы в деснах. Стрельба заглушала все прочие звуки – в том числе и треск камня вокруг. А после, начисто выбив из легких воздух, на нее рухнула одна из дворцовых колонн.
– Лоа!.. – прохрипела Апари. – Помогите мне, лоа!.. Прошу!
Кто знает, сколько она лежала там совсем одна, не в силах освободиться? Но тишину, ставшую единственным ответом на ее мольбы, Апари помнила до сих пор: ни боги, ни друзья на помощь ей не пришли.
Поднявшись, Тайо робко, точно ребенок в ожидании нагоняя, приблизилась к ней.
– Апари… Апари, святилища ждут. Мы обещали бледному всаднику сжечь их все до заката. А эта женщина из рода Праудмуров… настанет день, и у тебя еще появится шанс с ней поквитаться.
– Нет, Тайо. Другого шанса не будет.
С берега, лениво кружа в воздухе, поднялся на утес Даз. Брюхо его раздулось, набитое мясом какой-то злосчастной зверушки, изловленной внизу. Стоило жуткому клещу приземлиться на плечо хозяйки, Апари болезненно сморщилась. Тело сделалось хилым, зараженная рана высасывала из него все больше и больше энергии. Только злость да жизненная сила жертв и помогала хоть как-то держаться на ногах.
– Жизни во мне осталось всего ничего. Едва хватит, чтобы полюбоваться падением королевы-изменницы.
– Та вульпера, о которой я говорила, по-прежнему готова отнять больную ногу и спасти тебя.
Полоснув Тайо гневным взглядом, Апари чудом сдержалась, чтоб не хлестнуть ее по щеке.
– Нет. И больше никаких разговоров об этом. Еще слово, и я сброшу тебя с этого вот утеса.
На миг в глазах телохранительницы вспыхнул гнев, а может, возмущение; левая ноздря ее дрогнула, однако Тайо молча склонила голову и скрылась среди деревьев, где ждали, наблюдая за ними, остальные сторонники Укуса Вдовы.
Как бы Тайо ее ни раздосадовала, от дела, порученного бледным всадником, Апари отказываться не собиралась. На пожары в святилищах Бвонсамди сбегалось немало зевак, а кое-кто из верующих пытался гасить пламя. Задерживаться рядом с ними было слишком опасно, но сейчас настала пора отыскать последние три святилища и окончательно лишить этого лоа сил, нанести еще три удара перед тем самым, роковым. Ну а упущенный шанс разделаться с Праудмур… что ж, горечь обиды придется проглотить. Еще одна полная ложка скорби. Как же знаком Апари ее едкий вкус!
С этими мыслями Апари стиснула в кулаке медальон, висевший на шее – старую, потускневшую золотую безделку, принесенную в жертву Натаносом Гнилостенем. Медальон еле слышно гудел, вибрировал, исполненный странной, холодной волшебной силы.
