Иногда я не имела ни малейшего представления о том, какой следует дать ответ, и тогда ничего не писала. Некоторые письма были настолько ужасными, что автору следовало бы обратиться не в женский журнал, а в полицию. Но я все равно старалась. Сидела в квартирке часами, среди кучи других журналов, служивших мне подспорьем, или болтала с Тельмой. Она очень помогала мне, сама того не зная.
Продолжая отвечать на читательские письма в надежде помочь им, каждый день я писала Банти, надеясь, что она прочтет хоть что-то.
Я словно жила отдельной жизнью – на бумаге, не в реальности, и эта жизнь нравилась мне куда больше настоящей. Можно было исправить ошибку, начать все с чистого листа. Иногда мне приходили ответы от читателей, но писем от Банти по-прежнему не было.
Я не переставала писать ей. О себе – ни слова, но о чем-то важном – да, например, о церемонии прощания с Биллом, хоть я и сидела в церкви, чувствуя, что меньше всего на свете заслужила быть здесь, но я знала, что когда-нибудь Банти захочет узнать, как красиво там было. Чаще, впрочем, я писала ей обо всяких мелочах, способных заинтересовать ее, и всегда упоминала, если кто-то справлялся о ее самочувствии или желал ей скорее выздороветь. По большей части, так и было. Все хотели знать, что с ней. Все желали ей только добра.
Среда, 12 марта 1941
Дорогая Банти,
Сегодня мы всей семьей вспоминали о тебе.
Мама звонила, сказала, что утром преподобный Уиффл провел службу специально для тебя и Билла. Мама украсила церковь цветами, нарциссами, в точности, как вы с ней хотели.
Она сказала, что цветы и служба получились просто прекрасными. Они будут там и в пятницу, для Билла.
Очень тебя люблю,
Эмми х
Среда, 19 марта 1941
Дорогая Банти,
Если ты прочитаешь это, я знаю, тебе будет очень нелегко, и я прошу – прости меня, если так. Может, ты когда-нибудь захочешь узнать, как прошла церемония прощания.
Бантс, ты можешь собой гордиться. В церкви было почти триста человек. Из Кардиффа приехал отец Билла и первым делом спросил о тебе.
Собралась вся деревня. Были многие из старых учителей Билла. Мистер Льюис прочел трогательную речь.
Пришли все, кто мог, с нашей станции на Чарлвуд-стрит, и ребята из других бригад тоже. Капитан Дэвис подготовил бесподобный панегирик. Он сказал, что Билл был самым лучшим из всех. Он отдал мне листы после церемонии, я вложила их в конверт.
Рой и Фред принесли альбом, в котором каждый написал, что хотел, для тебя и Билла. Я отправлю его посылкой вместе с твоей бабушкой, чтобы он не пропал на почте.
Мы спели «Клянусь тебе, моя страна», а затем хор пожарных исполнил «Иисусе, обещал я», как ты просила. Папа говорил, что, когда звучало «Не убоюсь я битвы, если ты со мной», он боялся, что рухнет крыша. Они пели гимн от всего сердца.
Остановлюсь на этом.
Я думаю о вас, постоянно.
Люблю тебя сильно,
Эмми х
Понедельник, 23 марта 1941
Дорогая Банти,
Бабушка сообщила мне, что ты чувствуешь себя лучше. Не представляешь, как мы все рады это слышать.
Тельма хотела отправить тебе мятных пирожных, так как Стэнли израсходовал на них месячный запас сахара. Попробовал одно и подумал, что при пересылке они могут помяться. Решил, что во избежание разочарований ему следует придержать их до твоего возвращения, хотя, если их никто вскоре не съест, они испортятся.
Я подумала, что это немножко тебя развеселит.
С любовью,
Эмми х
Вторник, 8 апреля 1941
Дорогая Банти,
Как ты себя чувствуешь? Не знаю, читаешь ли ты мои письма, но твержу себе, что читаешь, и получается, как будто мы с тобой разговариваем.
Сегодня Кэтлин спрашивала, как ты там. Я сказала, что прекрасно. Она просила меня отправить тебе эту шаль. У нее опять ангина, связала, пока лежала в постели. Это тебе, чтобы ты носила ее на прогулках. Она надеется, что тебе понравится.
Люблю тебя,
Эмми х
P.S. Я спросила у папы, он говорит, что ангина так не передается.
Понедельник, 21 апреля 1941
Милая Банти,
Бабушка сказала, что тебя скоро выписывают, это правда? Я так рада, я безумно рада!
В деревне все тебя очень ждут. В Лондоне без тебя будет очень пусто. Мы с тобой совсем не виделись, но я знала, что ты где-то рядом.
Мистер Коллинз спрашивал о тебе. Я сказала, что у тебя все хорошо.
Хорошей тебе поездки.
С любовью,
Эмми х
P. S. Думаю наведаться домой через неделю – у мамы день рождения, могу захватить что-нибудь из квартиры, если тебе нужно.
Я писала Банти каждый день. Ответа не было.
Глава 24
Дорогая миссис Бёрд, пожалуйста, помогите!
Я пыталась писать Банти о том, что могло бы ее развеселить, понравиться ей, хотя бы заставило улыбнуться. О том, как я живу, я почти ничего не говорила. Хорошие новости – и она подумает, что я веселюсь, пока она висит на блоках. Плохие – решит, что жалуюсь по пустякам.
Так я и лавировала, стараясь избегать крайностей.
Еще я писала Чарльзу, а в голове занозой сидела мысль о том, бросит ли он меня, когда наконец узнает всю правду. Я не могла решиться и рассказать ему об этом. Вместо этого приходилось писать о работе, которой было много, и о Банти, которая шла на поправку. Конечно, он ужасно сожалел о смерти Билла, и переживал за всех нас. Отвечал на каждое письмо, радуясь, что с Банти Все Хорошо и у него тоже Все Вполне Нормально. Мы общались на совершенно обыденные темы, так как он скучал по обычной жизни. Он всегда подписывал письма «Не сдавайся, дорогая. Твой Чарльз».
Но мне еще никогда не было так одиноко.
Каждый раз я отправляла письмо Банти в надежде, что она мне ответит. Каждый раз я держала крестики, опуская его в почтовый ящик – не помогало. Миссис Тэвисток сообщала все новости маме с папой, а те, в свою очередь, звонили мне. Каждый раз я слышала одно и то же: Прогресс Налицо, Видимое Улучшение, но Банти Ужасно Устала и доктора говорят, что ей следует Больше Отдыхать. Даже папа толком ничего не знал, так как миссис Тэвисток сама наняла сиделку и частного врача, который, по слухам, был Чрезвычайно Хорош.
Мне очень ее не хватало. Ее и Уильяма. Не того, с кем я ссорилась, а того, с кем была знакома с четырнадцати лет, с кем вместе выросла. Все еще не верилось, что его больше нет.
Банти уехала из Лондона, и шансы увидеть ее стали совсем призрачными, но я радовалась, что она теперь в деревне. С приходом весны гитлеровцы взялись за нас всерьез – Люфтваффе бомбили город не часто, но подолгу. Каждый раз казалось, что хуже уже не станет. До последнего никто не знал, будут ли бомбить Лондон, Бристоль, Сандерленд или Кардифф, и от осознания того, что люди гибли не в твоем городе, а где-то еще, было ничуть не легче. Неясно было, чего хотел добиться Гитлер, но даже Джоан, обладавшая истинно гладиаторской выдержкой, мрачно интересовалась, когда этому Проклятому Ублюдку все это надоест.
