– Глядя на тебя издалека, не ожидала, что ты будешь так откровенен со мной.
Рован пожал плечами.
– Я не вижу ничего плохого в откровенности. Мне нечего скрывать.
– Зная твои слабости, люди смогут использовать их против тебя.
– Нет, – Рован улыбнулся и покачал головой, – никто не сможет использовать против меня мою семью. Я так привык быть пятым колесом, что мне давно уже на это наплевать.
Мы оба замолкли и какое-то время просто стояли, рассматривая друг друга.
– А ты… – произнес он наконец, – расскажешь мне о себе?
Меня пробила дрожь. Необыкновенно отчетливо я осознала, в какую ловушку загоняю себя.
– Может быть, как-нибудь потом, – я потянула его дальше, надеясь отвлечь.
– Боишься, что я использую сказанное против тебя?
– Не совсем.
– Тогда что?
Я задумалась, подбирая слова.
– Моя семья сейчас далеко, – сказала я, – мне не хочется о них вспоминать.
– Ты же говорила, они выбрали для тебя этот факультет.
– Да, это так.
Я не стала ничего объяснять, решив, что пробелы в противоречивых обрывках моей биографии он вполне может заполнить сам – так, как нравится ему.
На четвертый день Рован пригласил меня к себе.
Я немного мандражила – изодранные плакаты все еще стояли перед моим мысленным взором, но вместо этого я увидела полностью выкупленный на него одного блок, в котором царил идеальный порядок. Вся мебель была завезена с собой – аккуратная, минималистичная, но явно дорогая. Студентам такую обычно не дают.
Перед въездом, похоже, был проделан серьезный ремонт, потому что от стандартных блоков отличалось все, даже расположение светильников на стенах.
– Ты собрался с комфортом провести ближайшие пять лет, – сказала я, оглядываясь по сторонам.
– На самом деле нет, – Рован ответил мне легкой улыбкой, – здесь должен был жить другой человек. Вот он действительно любил комфорт.
Я хмыкнула, про себя откладывая сказанное на полочку. Обошла основную комнату, разглядывая черно-белые фотографии, висевшие на стенах.
– Значит, это все не твое? – я кивнула на одну из них.
– Нет. Но мне пришлось по вкусу, и я решил оставить себе.
– Мрачно, – констатировала я, разглядывая изображение белого лебедя в черной воде.
– Это делает его более похожим на настоящего.
Я была не согласна, но спорить не стала.
– Хочешь… чего-нибудь? – спросил Рован.
– Чаю, может быть, – сказала я, присаживаясь на диван.
Я бы предпочла что-то покрепче, но понятно было, что в Академии, да еще наедине с малознакомым парнем, лишнего лучше не пить.
Рован сделал чай, который мы так и не стали пить. Он присел на диван рядом со мной, и мы целовались часа три, пока губы не стали болеть, а я не вспомнила, что мне рано вставать с утра.
Пятый день выпал на субботу, но, потянувшись и выглянув из окна, я все равно увидела, что Рован уже стоит там. Я быстро натянула на себя джинсы и джемпер и выскочила к нему.
– У меня сегодня лекций нет, – предупредила я.
– Значит, провожу тебя куда-нибудь еще.
– Куда, например?
Рован подмигнул.
– Если готова – покажу прямо сейчас.
Я была готова. Правда, на улице уже становилось слишком прохладно для свитера, но любопытство оказалось сильнее страха простыть.
Рован поймал мою руку и отвел меня в узкий проулочек между двух корпусов. Достал из кармана какой-то предмет, который мне не удалось разглядеть и который тут же замерцал тусклым оранжевым светом, и открыл проход между миров.
– Пошли, – он кивнул на портал и потянул меня за собой.
Поколебавшись секунду, я ступила в переливавшийся радужными красками овал и через мгновение обнаружила, что стою на мостовой какого-то городка, по бокам улиц которого стояли низенькие здания, лепившиеся вплотную друг к другу. Многие фасады украшали искусные скульптуры, изготовленные с такой тщательностью, что сами дома становились похожи на кондитерские изделия.
– Это Таунхил.
– Твой мир?
– Нет, – Рован улыбнулся, – просто место, где я люблю бывать.
– В смысле – водишь сюда девушек? – уточнила я.
Рован как-то странно посмотрел на меня, так что я тут же пожалела о своих словах.
– Извини, – я отвела взгляд.
Рован шагнул ко мне и замер рядом. Коснулся свободной рукой щеки и заставил снова посмотреть на себя.
– Я редко доверяюсь кому-нибудь, – сказал он.
– Так я же о доверии и не говорю.
– И редко… обращаю внимание на кого-нибудь.
Возможно, это должно было мне польстить, но я лишь почувствовала себя еще глупей.
– И почти никогда, – продолжил Рован тем временем, – не пускаю посторонних в свою жизнь.
Я повела плечом.
– Давай забудем этот разговор, – попросила я и первой двинулась по извилистой улочке вперед.
Однако забыть не удалось. То, как Рован говорил только что, не укладывалось даже не в мои представления о нем… Скорее, в мои представления о том, как должен разговаривать и вести себя восемнадцатилетний бунтарь, каким я считала его. Но к чему придраться в его словах – я не нашла. И потому спросила только:
– А как же Пэйс?
– С Пэйсом я знаком уже очень давно. Я доверяю ему как себе.
Я замолкла, не зная, что на это сказать, но после долгой паузы все же решилась поинтересоваться:
– У тебя нет друзей кроме него?
Рован качнул головой, и больше мы не поднимали личные темы в тот день. Просто смеялись, осматривали город, покупали карамельных петушков и мороженое и вернулись в Академию, когда уже начинало темнеть.
Уже засыпая, я заставила себя задуматься о том, что за артефакт использовал Рован. Если бы где-то умели делать столь маленькие предметы, открывающие Врата – не нужны были бы проводники наподобие меня. И в то же время – не могло ли быть так, что Рован сам был проводником? Я не смогла ответить себе на этот вопрос.
Все воскресенье я пролежала простуженная у себя в комнате, проклиная тот миг, когда решила не одевать куртку. И вот в понедельник, хотя простуда еще давала о себе знать, я не смогла отказать себе и Ровану в совместной прогулке. Между парами у меня образовалось окно, и у него тоже была пара свободных часов, и мы отправились осваивать часть парка, в которую не заглядывали до сих пор.
Я ожидала обычных воздушных разговоров, рассказов о семье, может быть, о Пэйсе или о чем-нибудь еще. Но вместо этого Рован спросил ни с того ни с сего:
