— «Цикута» сказала, что вы знаете, где спрятался наш пожиратель миров, которому камкери так преданно служат.
— Мы его… видели, — я замялась, не зная, как объяснить собственные слова. Ни Фэда, ни Геранта не было с нами в пещере, они не говорили с Эртой.
Они не могли понять.
Заметив мое замешательство, Флоренс решила подхватить разговор, и медленно, шаг за шагом, мы вернулись в прошлое на несколько дней, хотя мне казалось, что прошла целая вечность.
Мы рассказали и об Эрте, и о древней цивилизации, что была еще до Пожирателей звезд.
О том, что их нельзя убить. Этот пункт смутил Геранта сильнее всего. Он вообще удивительно легко принял известие о странных существах, поселившихся в этой галактике тысячи лет назад и не влезавших в дела других рас.
Мне это в нем дико нравилось. Способность пожать плечами и сказать: «Ну, ладно» в ответ на почти любые известия, которые шокировали бы кого-то другого. _Читай на Книгоед.нет_ Разумеется, это не касалось личных вещей, но какие-то там древние тайны и артефакты? Пф, ну ладно.
— Пока они не агрессивны, то какое дело, где они живут? — сказал он. — Вот их бессмертие — это проблема. Мы собираемся избавиться от этой твари и вернуться на Заграйт, увенчанные славой! Как это сделать, если враг не может погибнуть?
— Жахнуть посильнее! — рявкнула «Цикута» и рассмеялась как-то совсем уж жутко.
— Тебе бы только жахнуть, — проворчал Бардо из-за моей спины.
Капитан, которого я за все время отдыха у Госпожи ни разу не увидела, сидел в кресле пилота и проверял системы корабля. С нашей последней встречи, еще перед тем, как Буря использовал Ключ на Кулгане, Бардо заметно осунулся и выглядел нервным и расстроенным. Я могла только гадать, что стало с его семьей после нашего исчезновения. Надеюсь, что магистр об этом позаботился, все-таки Аврора — его сестра и ее дети Фэду не чужие, но было видно, что мужчина сильно скучал по близким.
— Слушай, коржик, чем быстрее мы избавимся от проблемы, тем быстрее вы вернетесь домой.
В голосе «Цикуты» что-то неуловимо изменилось. Она будто пыталась проявить участие и беспокойство, как могла. Да и обращение ее. «Мясные пирожки» отошли на задний план — на их место пришел «коржик». Сахарный, небось.
— Если у тебя хватит мощи жахнуть так, чтобы эта тварь отрубилась, — поддел корабль Бардо.
— Пф, проблема не взорвать, а найти цель!
— Собственно, в этом и есть основная загвоздка, — Фэд бросил на меня и Флоренс свой фирменный мрачный взгляд, от которого температура на мостике упала на пару градусов. — «Цикута» поможет, но вам вдвоем придется подключиться к кубу.
— Это необходимо? — Герант не на шутку разволновался. Я чувствовала, как внутри него стягиваются тугие пружины, которые могут выстрелить в любую секунду. Вольный сжал руки в кулаки и всем своим видом показывал, что может и голову оторвать, если кто-то осмелится заставить меня приблизиться к кубу. — Ты же телепат, — крикнул он в потолок, обращаясь к кораблю. — Неужели покопаться в их мыслях недостаточно?!
— Это разные вещи, — терпеливо протянула «Цикута». — У друга своего спроси, он так-то тоже телепат.
Бардо тяжело вздохнул.
— Она права. То, что я читаю — это образы, обрывки мыслей, иногда смазанные и испорченные фантазией человека. Флоренс или Ши могут грешить «отсебятиной». Случайно, даже не осознавая этого. Очистить зерна от плевел в телепатии — тяжелый труд, и он займет время, а куб — устройство тонкое. Он считывает именно то, что человек видел. И, как я понимаю, — пилот перевел взгляд на Фэда, — времени у нас нет.
— Она уже это пережила, — процедил Герант сквозь стиснутые зубы. — Как и ты! — бросил он магистру.
— Я ничего не забыл! — рявкнул Фэд. — И хотел бы избежать этого, но не могу.
— Должны быть другие пути.
— Их нет, пирожок, — пророкотал корабль. — Мне нужно увидеть, именно увидеть, то же самое, что и ваши женщины.
Ужас, который я испытывала внутри этой «фабрики страха», накатил с такой силой, что воздух застрял в горле.
— Детка, расслабься, — голос «Цикуты» едва пробился через черную вязкую пелену паники, стиснувшую меня со всех сторон. — Он не причинит вам вреда, я даю слово.
Не причинит вреда?! Он мучал меня часами, подчиняясь приказам какого-то фанатика! Вытаскивал из самых дальних уголков памяти вещи, которые я бы предпочла навсегда забыть, а теперь я должна снова довериться этому… этому существу?!
Все эти слова были готовы слететь с языка в одном раскаленном добела порыве слепой ярости. Хотелось вскочить с места и бежать куда глаза глядят, только бы не видеть эту штуку, способную перетряхнуть всю мою жизнь, поставить ее с ног на голову и бросить меня уничтоженной.
Как сквозь плотную вату, я почувствовала прикосновение к руке и услышала голос Флоренс. Тихий, но твердый, точно сталь клинка.
— Если ты боишься, то я могу пойти одна, — в ее глазах плескалось неподдельное беспокойство, и мне стало бесконечно стыдно за собственную слабость. Девчонка такая молодая, маленькая, а я…
Тоже мне, воин! Север бы меня за подобную трусость прилюдно стыдил. Провел бы перед дозором и рассказал, как я испугалась каких-то кошмарных снов.
А Герант? Он же тоже все это чувствует, понимает. Я совсем недавно самонадеянно распиналась, что способна справиться с проблемой, а сейчас пасую перед первым же препятствием. Он не будет воспринимать всерьез ни одно мое слово после такого.
От собственной слабости стало мерзко, будто я окунулась в холодную вязкую грязь.
Расправив плечи, я вскинула голову и мягко сжала руку Флоренс в ответ.
— Пойдем вместе. Мы с тобой уже вроде как сработались, правда? — переведя взгляд на Фэда, я впервые поняла, что магистр нервничает. И в его душе происходит яростная борьба между «не отпущу» и «должен это сделать».
Это так явственно проступило на его лице, всего на секунду, что мне стало искренне больно за этого человека, вынужденного принимать подобные решения.
Впрочем, Флоренс было не удержать. Ее решительности хватило бы и на десяток человек.
— Правда, — она кивнула, и мы обе повернулись к кубу.
— Помни, ты дала слово, — сказал магистр.
— Я ничего не забываю, пирожок, — хихикнула «Цикута». — Как и ты.
Фэд сердито цыкнул, но ничего не ответил.
— Просыпайся, старый друг! Пора покопаться в головах этих двух очаровашек.
Куб недовольно заворчал и, как мне показалось, обреченно вздохнул.
— Как прикажешь, вольная птица, — ответил он. — Но эта рыжая бестия совсем невкусная!
— Потерпишь, — хмыкнула я, устраиваясь в кресле, — попробуешь залезть слишком глубоко — и я вырву тебя с корнем.
— Вам, людям, только бы рвать, — проворчала «Цикута». — Садитесь и наслаждайтесь!
