Мы медленно бредем по рынку обратно в сторону порта. День в самом разгаре, людей столько, что от пестрой одежды, запахов и толкотни начинает болеть голова.
Скадэ шагает чуть впереди. Он, как нос корабля, что рассекает людские волны и дает нам дорогу. Энзо держит меня так крепко, что трещат пальцы, но я не сопротивляюсь. Слава Ишис, он не выговорил мне за то, что пыталась его спасти. Забыла опять, что он бессмертный. Оттолкнула рефлекторно, испугалась дико, до дрожи, что тварь может его ранить или убить.
– Я когда осмотрелась поняла, что попала в дом исцеления, – смеюсь горько. – Чистое везение! Азара час меня не выпускала, собрала все, что нужно было, по списку, и отпустила. Подсказала, где яблоки можно купить. Я думала, что быстро в порт вернусь, но…
– Ты решила, что приключений недостаточно, – дополняет Энзо. Не понимаю, он злится или шутит, в глазах пламя бесится.
– Нет, – отвечаю резко, сама не понимаю, на что злюсь. – Я знала, что ты места себе не будешь находить. Хотела вернуться быстрее.
Прижимаю к себе сверток из плотной бумаги, куда спрятаны пять круглых красных яблок. Чувствую тяжесть сумки, пристегнутой широкими ремнями к поясу и правому бедру. Подарок Азары, набитый лекарственными настойками.
– Ты мог подумать, что я сбежала, – поджимаю губы и смотрю под ноги, голову не поднимаю. – А Азара утверждала, что путь через рынок – самый быстрый.
– Я так не думал, – тихо говорит Энзо и тянет мой подбородок выше, заставляя смотреть ему в глаза. Но я прикрываю веки, не хочу, чтобы видел смятение. Он резко выдыхает: – Ладно! Думал! Но совсем чуть-чуть…
– Знаешь, – тяну медленно, перекатывая слова на языке, – а я вот не собиралась сбегать. Совсем-совсем. Удивительно, да?
Смотрит и не моргает.
– И что мне с тобой делать, Ария? – не меня спрашивает, а себя. Шепчет. Слегка касается большим пальцем губ и скользит ладонью по щеке к уху. Зрачки расширяются, затягивают, как трясина. Энзарио поджимает губы и, раздув ноздри, запрокидывает голову. Тянет воздух через зубы, словно успокоиться пытается.
– Пойдем, нужно еще кое-что сделать, – говорит совсем другим голосом. Холодным и властным. Не хочет на людях показаться подкаблучником? Контроль у пирата сумасшедший, не прошибешь маску, не расколешь его панцирь. Но я то знаю, какой он на самом деле, пусть и притворяется. А если ошибаюсь?
Качаю головой, едва заметно, чтобы пират не начал что-то там себе накручивать, заправляю за ухо непослушный локон и ненароком задеваю новую сережку. Специально подбирала такую же, как у Энзо. Хотя бы похожую. Захотелось и все.
Отгоняю сомнения, как надоедливую мошкару, для них у меня сейчас нет места. И не будет.
– Этот оболтус должен уже ждать. Надеюсь, вы подружитесь, – говорит Энзо и ведет меня через толпу. Сам теперь пробивает поток, потому что Скадэ ушел далеко вперед.
На пирсе тоже многолюдно. Маленькие суда соседствуют с громадными и конкурируют с ними количеством и суматохой. Легкие катера и лодки снуют туда-сюда, как водомерки, а большие стоят в воде, как дойные коровы, и ждут своего часа.
Мешки, тюки, тачки – все это норовит сбить с ног и раздавить меня, словно букашку, но пират не позволяет грузчикам даже приблизиться. Охраняет, уводит в сторону, а в тени золотистой бузины, покрытой шапками белых соцветий, припечатывает меня поцелуем.
– Соскучился, – шепчет в губы и обнимает плечи, будто боится отпустить. Хватает за руку и тянет на берег: – Сюда.
Мы почти бежим. Крики чаек и портовых грузчиков перемешиваются с боем сердца в моей груди. Энзо смотрит вперед, и с его губ не слетает улыбка.
– Федерико! – только теперь пират отпускает меня и бросается к молодому черноволосому парню в объятия. Как два старых друга, они хлопают друг друга по плечам. – Как ты возмужал! Ария, – Энзо оборачивается и расцветает, – познакомься. Это мой сын – Федерико.
Рассматриваю его с любопытством исследователя, которому посчастливилось открыть новую землю. По сути, так и было. Я задала Энзо один единственный вопрос о семье и была оборвала колким «не твоего ума дело», а тут смотрите! Мать его, целый сын! Он никогда не подпускал меня так близко к чему-то важному. К чему-то по-настоящему личному.
Чувство сопричастности свернулось внутри теплой пушистой кошкой и довольно урчало. На моем лице не отразилось ничего, кроме приветливой улыбки, но внутри я почувствовала слабое облечение. Распутался один крохотный узелок. А сколько их еще? Не берусь судить.
Протягиваю руку и аккуратно второй придерживаю сверток, чтобы не рассыпать свое персональное сокровище. Рукопожатие у Федерико крепкое и теплое, почти ласковое.
Он вообще весь другой. Не такой высокий, не так широк в плечах, как его отец. Коротко остриженные волосы задорно топорщатся, а глаза темные, как густой топленый шоколад, лишенные даже крупицы зелени. На дне зрачком плещется золото и искристое веселье, замешанное на любопытстве. Даже черты его лица кажутся мягче, чем у Энзо. В нем нет этой хищной, почти звериной остроты.
Он тянет руку к губам, насмешливо поглядывая на Энзо, а я усмехаюсь в ответ:
– Мы тут с твоим отцом только что подмели собой землю на рыночной площади, – чуть наклоняюсь вперед и сообщаю шепотом, почти доверительно: – Руки еще не мыли, так что, не советую. Рыбья чешуя, пыль, грязь, страшные болезни…
– О, заботливая, – хохочет он и подмигивает мне. – Папка, я вижу ты не скучал без меня, – поворачивается к Энзо. Тот застыл статуей, будто боится разрушить хрупкое стекло вокруг себя.
– Скучал, – бормочет. – Твоя учеба меня в могилу сведет, сдалась она тебе, – и неожиданно улыбается. Так непривычно его видеть таким: новым, смущенным и распахнутым на всю душу.
Сын поглядывает на меня с опаской, а потом снова на отца. И Энзо кивает, дает знать, что при мне можно говорить о его особенности, но прикусывает язык, когда мимо проходит толпа молоденьких девушек в пышных платьях. Они любопытно оборачиваются и строят глазки. Обоим мужчинам. Я же, будто растворяюсь для них в воздухе. Куда там! Дамочки буквально съедают моих спутников глазами.
Внутри что-то болезненно скребется и тянет, будто кто-то угольком раскаленным жжет. Они такие красивые, высокие, разодетые, а я…
– Так! – отряхивается Федерико и обращается к отцу. – Если ты меня сейчас же не покормишь, я вернусь в университет и поступлю на другой факультет. На некроманта, например, – он смотрит равнодушно вслед девушкам. Щурится и, оборачиваясь ко мне, растекается слащавой улыбкой. – Ария готовить умеет, или снова давиться стряпней добряка Бруно?
Энзо фыркает и показывает на Искру.
– Иди уже, голодающий. Вижу, какие щеки отрастил, пока мы не виделись. Будешь жирок сгонять, я тебе даже занятие найду на корабле. И, – пират крепко переплетает наши пальцы и смотрит мне в глаза, – Ария будет готовить только для меня. И только если сама захочет, – он говорит шутливо, а парень тут же подхватывает:
