Я поднялся, отряхнул с себя траву. Над головой сияло небо. Голубое, пронзительно ясное и обещающее жаркий день. Лишь несколько случайных облачков, заблудившихся в утреннем просторе, медленно ползли над лугом, лесом, над рекой и горами, над всей землей. И надо мной, только что увидевшим журавлей.
9
Через три дня пришла пора заступать в утро. Все вернулось к тому, с чего начиналось. Опять гремели на кухне Тамара и Ольга со своими полевыми кавалерами. И, как всегда, ни свет ни заря прикатил шофер. Кроме зеленой рубашки и золотых пуговиц он надел еще и армейскую стеганую шляпу с эмблемами.
Но при посадке случилось непредвиденное: Вика отказалась ехать в кабине. Для шофера, судя по всему, это был удар судьбы, нанесенный в спину. Мы уже стояли в кузове, а он все суетился вокруг Вики, тщетно ее уламывая. Она стояла неподвижно, глядя куда-то поверх его роскошной шляпы, взявшись за перекладину борта — и утреннее солнце огненными рыжинками плескалось в ее волосах. Шофер распахнул дверцу, что-то лопоча про цветы, приготовленные для нее — Вика тряхнула волосами и молча подняла вверх белые руки. Мы с Володей мигом втащили ее в кузов: несмотря на свои формы, она оказалась совсем легкой.
Обезумевший от досады шофер гнал, как безумный — машина неслась, не сбавляя скорости на ухабах, забытая дверца яростно хлопала на ветру. Мимо мелькали деревья, изгородь, кладбище, ферма, кривые дома деревни. Разлетелись из-под колес ошалелые гуси, едва успел отпрыгнуть на обочину голенастый теленок.
Из-за поворота прямо в лоб, вылетел громадный, как дом, зеленый «КрАЗ», груженный песком. Наш разбитый «зилок» резко вильнул вправо, накренившись и угрожающе чиркнув задними колесами по обочине. Мы повалились на дно кузова. Я очутился сверху и видел, как пышущий жаром «КрАЗ» проскользнул в нескольких сантиметрах от нашего борта. Лишь чудом мы избежали столкновения и чудом не перевернулись. Все произошло так быстро, что народ не успел по-настоящему испугаться. «КрАЗ» тяжело затормозил позади нас, из кабины вывалился маленький пожилой мужичок и, остановившись на середине дороги, яростно замахал кулаками. Наш водитель даже не притормозил.
— Ну, Виктория, завтра пойдешь на работу пешком, — заявил Володя, потирая ушибленное колено. — А то ты нас всех подвергаешь смертельной опасности.
— Я не Виктория, я просто Вика… — ответила она и вдруг неожиданно по-девчоночьи всхлипнула.
* * *
На АВМ мы оказались даже раньше дяди Феди. Набрали пустых мешков, навалили их пухлой кучей под транспортер бункера — почему-то именно это место считалось наиболее комфортным — и вповалку легли спать. Но едва я уснул и даже увидел какой-то сон, как меня выдернули в явь стук копыт и негромкие матюги.
— Эй, мужики, тудыт-растудыт, вставайте… — дядя Федя тянул меня за ногу. — Запускать сейчас будем.
Поеживаясь от утреннего недосыпа, мы вылезли на свет. Дядя Федя пошел грохотать железками. Степан критическим взглядом окинул площадку. Около горловины стояло штук пятнадцать вчерашних мешков. Мы быстро покидали их в телегу и отправили под навес.
— Вот что, — быстро проговорил Степан, сощурив свой и без того кривой глаз. — Вы тут пока работайте, а я поеду в кузницу, в… — он невнятно пробормотал название какой-то деревни. — Лошадь перековать надо…
Прыгнув в телегу, он огрел вожжами свою рыжую кобылу и был таков. А мы приступили к работе. Лежавшую со вчерашнего вечера кучу подсыхающей травы разделали быстро. Площадка опустела; такое случилось впервые. Славка аккуратно сгреб последние остатки травы, я включил гидропривод, поднял бункер и застопорил его в верхнем положении. Теперь следовало спокойно и со вкусом передохнуть, пока не придет время менять Володю у раздатчика. Сидя на подножке автобуса, за грохотом агрегата мы не услышали, как подъехал трактор «Кировец» с двумя тележками. Из-за бункера мы заметили его слишком поздно. Тележки стояли далеко — я вскочил и побежал, чтоб заставить тракториста развернуться и подъехать ближе.
Но он меня опередил: свалил траву, где было ему удобно, пыхнул синим выхлопом и уехал, на прощанье высунувшись из кабины и ухмыльнувшись белозубой рожей
— Вот сукин кот, — сплюнул я и погрозил ему кулаком.
— Урод, — выругался Славка. — Точно не свою гребаную траву для своего же троегребаного колхоза привез, а нам тут надо развлекаться… Но сделанное не подлежало исправлению; пришлось браться за вилы и спешно перекидывать необъятную кучу на несколько метров в сторону. Иначе следующий водитель мог сгрузить траву вообще метров за десять, и нам пришлось бы ее таскать до вечера.
— Травка-то опять тонкая, — вздохнул я, перекидывая почти невесомые охапки.
— Ну и что? — пожал плечами Аркадий. — Тонкая, толстая — не все ли одно?
— Перегреется в барабане, заклинит ролики, а то загорится — опять придется останавливать, целый час уйдет.
— А тебе не один хрен? — Аркашка сплюнул. — Пусть хоть весь этот поганый колхоз сгорит, меня как-то мало колышет. Наконец мы все перекидали, опустили бункер и снова набросали его доверху. Славка давно стоял у горловины. Аркашка завернулся в мешки и лег спать под транспортер. Дядя Федя тоже дремал на раскинутом брезенте за автобусом. Мы с Володей сели на скамейку и обмахивались от слепней ветками полыни. Славка хорошо управлялся с мешками. После него была очередь Аркадия, и лишь потом предстояло идти мне — идиллия, да и только…
— Смотри-ка, — вдруг поднял голову Володя. — Что за чертовня?!
Я взглянул и ахнул: из тонких выхлопных труб, служащих для отвода жара, в небо упругими клубами валил густой дым. А из горловин, окутав с ног до головы невидимого уже Славку, летела сплошная чернота…
— Ах ты, черт-то возьми, — я вскочил и побежал будить дядю Федю.
Он поднялся, спросонок даже не сразу сообразив, в чем дело. Увидев черный дым в небе, разразился яростными, не слыханными мной матюгами и, спотыкаясь, кинулся перекрывать подачу топлива. Огонь за толстым стеклом погас, но дым валил, как мне показалось, еще сильнее.
— Видать, в циклоне загорелось, едри ее под колено, — покачал головой дядя Федя и, обежав агрегат, полез по качающейся железной лестнице на верхушку главного циклона.
Сдавленно бранясь, он долго возился с неподдающейся защелкой, а когда наконец откинул крышку люка, то изнутри с такой силой полыхнуло веселое оранжевое пламя, что он кубарем скатился наземь.
— Степа-аан!!! — страшно заорал он. — Степан, мать твою так, растак и распроэтак — давай шланг!!!!
— Нет Степана! — крикнул я. — Уехал он!
— Там… за автобусом… под бочкой… Слева шланг, — прохрипел дядя Федя.
Володя сидел ближе. Услышав дяди Федины вопли, он соскочил со скамейки и вытянул из травы серый резиновый шланг, сложенный на конце и зажатый расщепленным сучком. Дядя Федя схватил его и направил на огонь, но вода потекла тоненькой струйкой, не доставая до верха.
— Ах, е-мое, воды в бочке нет, — выругался он. — Беги врубай насос!!!
