Боевик промолчал, но продолжал заинтересованно следить за моими манипуляциями.
— Эй, ты чего делаешь, — наконец, не выдержал он.
— Как чего? Следы заметаю, — объяснил я, поливая всё вокруг, не забывая и своего собеседника, бензином из принесённой канистры.
— С ума сошёл, садюга?! Прекрати, отморозок! Сысой тебя заказал, — он угрюмо уставился в землю.
— Это кто ещё такой? Первый раз слышу.
— Зато он тебя хорошо знает.
— Как он выглядит, этот Сысой?
— Как? Веко у него дёргается на одном глазу.
Мне всё стало ясно. Вот, стало быть, под каким
именем больше известен Моргун в узких кругах. Да-да, ведь на принесённой Зоей бумажке так и было написано: Сысоев Сергей Юрьевич. Не утруждают себя нынче бандиты выдумыванием звучных кличек. Сысой, Богдан… Ну да, они ведь не бандиты теперь. Деловые люди. Хотя в чём разница, понять не могу.
— Чёрт с тобой, живи, — я прошёл в дом, собирая вещички.
— Эй, а развязать?
— Перебьёшься, — ответил я, спускаясь с крыльца.
— Холодно ведь, — обиженным голосом пожаловался он.
Я достал из кармана коробок спичек и кинул ему на колени.
— Замёрзнешь — чиркни спичкой. Сразу согреешься.
Бандит громко склонял меня на все лады, когда я, распахнув ворота, выезжал в переулок. Слетевшиеся на его крики вороны карканьем выражали сочувствие незадачливому киллеру.
Темнота уже сгустилась настолько, что пришлось включать фары. Всё, хватит отсиживаться по дачам. Пора появиться в городе и действовать, решил я, выезжая на магистраль. Ай да Сысой, ай да молодец! Совсем выпал, тихоня, из поля моего зрения. А он, оказывается, не дремлет. «Форд», наверное, тоже его работа. Я-то понять не мог, отчего Гном стесняется нашпиговать меня свинцом; а это, оказывается, и не Гном вовсе сюрпризы мне преподносит.
Табличка с названием города промелькнула и осталась позади. От яркого света уличных фонарей на душе стало спокойнее. Нет, если и суждено мне умереть, то лучше в людном месте, подумал я. Это куда веселее, чем схлопотать пулю на какой-нибудь полуразвалившейся даче. Очевидная нелогичность собственных рассуждений рассмешила меня, и настроение несколько улучшилось.
Поднимаясь на свой этаж, я встретился с соседкой.
— Ой, а вас вчера ограбить хотели, — сообщила она мне.
— Да ну? — удивился я.
— Точно. Вчера ночью пытались залезть к вам в квартиру. А мой Митька как раз на улицу запросился по нужде.
Митьку я знаю и побаиваюсь. Здоровенный кавказец, из-за труднопроизносимой клички окрещенный простонародным именем, он держит в страхе всех чужаков. На меня, хоть я и знаю его с малолетства, он посматривает искоса и, боюсь, при удобном случае не применёт тяпнуть. На всякий пожарный, при встрече я уступаю ему дорогу.
— Так вот, вывожу я его, — продолжала соседка, — а у вашей двери какие-то мужики копошатся. Митька сразу понял, что чужие, и задал им жару. Милицию уже вызывать не пришлось.
Я от души рассмеялся, представив, что пришлось пережить ночным визитёрам, и поблагодарил её. Дома всё было по-прежнему. Вряд ли кто теперь осмелится сунуться сюда в моё отсутствие. Что-то не встречал я желающих возобновить знакомство с Митяем. Я нырнул в ванную и вышел оттуда лишь через час, до синевы выскоблив щёки, распространяя вокруг запах одеколона и ощущая себя заново родившемся. Горенец ответил сразу:
— Саша? Слушай, что у тебя за привычка появилась всё время куда-то пропадать?
— Были обстоятельства.
— Ты сейчас сильно занят? Подъехать сможешь? — нетерпеливо спросил он.
— О чём разговор. Куда?
— Мичурина, 5-48. Жду, — коротко ответил он.
Я пожал плечами и стал собираться. Надо бы позвонить Наташе, узнать, как у неё дела. Но сейчас не до того, решил я. Непонятно, чем так озабочен Олег. По крайней мере, голос у него был напряжённый.
Подъехав по указанному адресу, я поднялся на первый этаж, и постучал в дверь с цифрой «48».
Она немедленно распахнулась, и на пороге нарисовался угрюмый мордоворот с золотой цепью на шее.
— К Горенцу, — коротко сообщил я, и он потеснился, пропуская меня.
Олега я обнаружил на кухне. Сидя за столом, он вовсю нарушал закон, набивая, папиросную гильзу уже растабаченным гашишем. Судя по специфическому запаху, витающему в комнате, это была не первая папироса.
— Привет, — не прерывая своего занятия, он поднял на меня налившиеся кровью глаза. — Покуришь с нами?
— Нет, Олег, спасибо, — отказался я. — По какому случаю праздник?
— Какой тут праздник, — скривился он. — Одного пацана у нас сегодня положили, второй вон тебя дожидается, — он кивнул в сторону спальни.
Я не стал больше ничего спрашивать. Вместо этого спустился к машине и вернулся, держа в руке спортивную сумку, укомплектованную всем необходимым для подобных случаев.
Потом вымыл руки и прошёл в спальню. Здесь, откинувшись на подушку, лежал бледный молодой мужчина с крепким торсом и лицом, искажённым от страха и боли. Быстро осмотрев его, я увидел, что особых причин ни для того, ни для другого у него нет. Крови вот только, судя по всему, потерял порядочно.
— Ничего, всё будет в порядке, — успокоил я.
— А… больно не будет? — робко поинтересовался здоровяк, с опаской следя за мной. — Я уколов до смерти боюсь.
— Ну, ты даёшь, — изумился я. — Тебе сколько лет?
— Тридцать.
— А звать как?
— Мишаня, — зачарованно глядя на скальпель, ответил он.
— Так вот, Мишаня, в тридцать лет уколов бояться стыдно. Понял?
— Ага, — прошептал он.
— Кричать не будешь?
— Буду, — расстроил он меня.
Вздохнув, я вколол ему обезболивающее и принялся обрабатывать рану. Через полчаса Мишаня украсился свежей повязкой, а по его лицу блуждала слабая улыбка.
— Ну что, больно было? — спросил я, укладывая инструменты.
— Нет, док, спасибо, — ответил он.
— Спи давай, — посоветовал я, и вышел, прикрыв за собой двери.
На кухне гулял сквознячок, без видимого успеха выдувая въедливый запах наркотика. Горенец, увидев меня, принялся разливать по кружкам горячий чай.
— Ну, уж от чая, Саша, не отказывайся, — сказал он.
Судя по абсолютно нормальным, но сильнее обычного блестевшим глазам, он успел что-то в них закапать.
— От чая не откажусь, — ответил я, присаживаясь за стол.
Я не считаю себя вправе осуждать Олега за его привычку расслабляться при помощи гашиша. Из меня плохой моралист. Да и не мне указывать, как снять напряжение человеку, частенько ходящему по лезвию ножа. Если уж на то пошло, алкоголь губит в нашей стране ничуть не меньше жизней, чем наркотики, только об этом предпочитают стыдливо умалчивать.
