Комната была странной, неправильной формы, вместо четырех углов только три. Еще увидев на двери плакат, я поняла, что комната – бывшая детская. Так и оказалось.
Белая кровать была накрыта розовым одеялом. На подушках сидели две плюшевые мыши – Микки и Минни. Вообще вся мебель была белого цвета – шкаф, стол, стулья.
Еще в комнате имелись какие-то тумбочки и комоды, на которых сидели медведи. Много медведей, от огромного белого, ростом со взрослого человека, до маленьких, для которых продаются такие же маленькие дома, беседки и бассейны.
В комнате было очень душно и пахло пылью, очевидно, как только его дочка покинула квартиру вместе с матерью, Студнев в эту комнату не заглядывал.
Из всего этого наивного детского великолепия выбивалась только одна стена – эту стену занимала та самая печь, которую я видела в коридоре, она выходила сюда одним боком. И этот бок тоже украшали чудесные бело-голубые изразцы.
Только здесь вместо парусных кораблей и южных островов были рыцари в доспехах, пешие и конные, средневековые замки с круглыми, увенчанными зубцами башнями, дамы и кавалеры в удивительных старинных нарядах, с круглыми пышными воротниками, мавры в тюрбанах и фантастических восточных костюмах, павлины, фазаны и другие незнакомые мне красивые птицы.
Я с трудом оторвалась от этого зрелища и повернулась к Сергею Сергеевичу.
– Вот, будете тут ночевать, – сказал Студнев, вздохнув. – Все необходимое найдете в шкафу, можете пользоваться. Да, сейчас ванну покажу и с родственниками познакомлю…
И снова при упоминании родственников он скривился, как будто лимон откусил.
Этим же длинным коридором мы пришли на кухню, которая была огромной, честное слово; та однокомнатная квартирка, что я снимала, поместилась бы в эту кухню целиком, считая балкон и прихожую. Да еще бы и место осталось.
За большим обеденным столом сидели трое: очень полная старушенция с седой кичкой на маковке, вертлявая женщина средних лет с бегающими глазами и очень похожий на старуху парень лет восемнадцати – толстый и три подбородка скрывают короткую шею.
– Здравствуйте! – сказала я.
Двое воззрились на меня, не сделав попытки поздороваться в ответ, старуха и бровью не повела, она увлеченно ела что-то ложкой из глубокой тарелки.
– Это Лидия, – буркнул Студнев, – она будет…
– Сережа! – вертлявая женщина вскочила из-за стола, с грохотом уронив стул. – Как ты можешь? Вот так вот…
– Да погоди ты! – Студнев опять поморщился, как будто зуб снова заболел. Или даже все зубы сразу. – Что ты сразу верещишь, слова сказать не даешь!
– Ниче такая телка! – толстый парень окинул меня наглым липким взглядом. – Губа у тебя, дядя, не дура, ишь какой кадр отхватил! – И гнусно заржал.
Ей-богу, вот первый раз его вижу, и то захотелось ему врезать! Еле удержалась. А Студнев только отвернулся и скрипнул зубами, нет, все-таки он мямля. С другой стороны, если бы я и вправду была его девушкой, то это одно. Но поскольку я ему никто, то и заступаться он за меня совершенно не обязан.
– Я комнату ей сдал! – объявил Студнев довольно твердо. – В детской она жить будет!
– Комнату сдал? – оторопела вертлявая тетя, очевидно, она и была двоюродной сестрой бывшей жены Студнева. – Говоришь, комнату сдал? Зачем?
– За деньги, – буркнул он. – Денег не платят, бизнес катится к чертям собачьим, квартира большая, лишние деньги не помешают. И хватит об этом! – Он развернулся и ушел.
Вот интересно, с какой стати он стал перед ними оправдываться? Квартира его, что хочет, то и делает.
И еще, что характерно, милые родственнички даже не предложили ему поужинать. Видят же, что человек с работы.
Я оглядела кухню. Да, если прихожая имела запущенный вид, то кухня просто потрясала.
Когда въехали к Студневу эти родственнички? Месяца три назад? Так вот было такое ощущение, что с тех самых пор они тут и не убирали. В раковине кисла куча грязной посуды, плита была вся буквально покрыта застывшим жиром, на ней стояла закопченная сковородка с остатками какой-то обгорелой дряни.
Шкафчики тоже были серые от застарелой копоти, даже огромный двухдверный холодильник был вымазан какой-то гадостью.
На этом фоне совершенно терялись красивые вещи, которые стояли и висели тут и там, – хрустальный кувшин для воды, серебряный половник, фарфоровая сахарница, две расписные настенные тарелки… все темное от пыли и копоти, и только мои острые глаза могли увидеть, что вещи непростые, старинные.
– Что смотришь? – Тетка подошла ближе и встала против меня – руки в боки.
– Аккуратно живете! – усмехнулась я.
– Не твое дело! – отмахнулась она. – Лучше скажи, сколько за комнату платить будешь?
– А твое какое дело? – ответила я в ее духе. – Я с хозяином договаривалась, а больше никому отчет давать не обязана. И уж не тебе, во всяком случае.
– Да ты, вообще, что себе позволяешь? – завизжала тетка, переходя на ультразвук, но тут старуха отставила пустую тарелку и начала стучать ложкой по столу, и тетка тут же кинулась к плите, чтобы положить ей следующую порцию.
– Чтоб на кухню не смела ходить! – прошипела она. – И в холодильнике шарить!
– Да надо больно!
И я ушла к себе, то есть в детскую.
Прежде всего я раздернула занавески, где нарисованы были медведи, летающие на воздушных шариках, и открыла окно. Затем полезла в шкаф за бельем.
Там аккуратными стопками лежали чистые и отглаженные пододеяльники и полотенца, все хорошего качества. Еще я нашла халатик, тоже в медвежатах, и несколько пижам. И вот, странное дело, вроде бы комната принадлежала ребенку лет шести, а халат и пижама были большого размера, мне велики.
Ответ я нашла в ящике стола, когда полезла туда, чтобы положить свои мелочи. Там валялось несколько фотографий, на них была изображена полноватая девушка. Лет шестнадцати. Выражение лица у нее было самое детское, не по возрасту наивное, и черты лица весьма своеобразные, словно размытые.
Ну, все ясно, дочка у Студнева – даун. Да уж, не повезло.
Я прихватила полотенце и пошла в ванную. Та же картина – большое помещение, когда-то отлично отремонтированное, красиво все и функционально. Но жутко загаженное.
Я нашла в шкафчике под раковиной моющие средства, купленные давно, некоторые бутылки даже не открытые.
Вот странные люди эти родственники, они что там, у себя в провинции, в пещере, что ли, жили? Дикие какие-то. Или просто лентяи.
Меня же хватило только на то, чтобы вымыть ванну, и то потому, что иначе в нее противно было влезть.
Когда я стояла на полу, нашаривая тапочку и вытирая волосы, что-то мягкое скользнуло по ноге, я уронила полотенце, и это что-то рванулось в сторону, слегка оцарапав мою ногу.
