Сунула бумажку мне в руку.
— И…забейте на него. Он козел. Просто козел. Это его любимое развлечение. — отвернулась в сторону и у меня еще сильнее внутри засаднило, заболело. Наверное, с ней он также поступил.
— Спасибо, Леночка, спасибо. Я зайду сегодня. Непременно зайду.
Возле меня остановилась белая иномарка и когда я пошла по тротуару медленно поехала рядом. Я несколько раз на нее оглянулась, потом перешла на другую улицу.
Домой шла пешком. Денег хватило на одну маршрутку. Доехала как можно ближе и пошла по скверам. Постоянно казалось, что на меня все смотрят, что меня узнали и сейчас начнут издеваться. Зазвонил сотовый, и я вытащила его из кармана. Остановилась и смотрела на незнакомый номер какое-то время. Звонили настойчиво. Я ответила.
— Михайлина Владимировна?
— Да.
— Здравствуйте. Меня зовут Валентина, и я секретарь и помощница господина Ульриха Майера.
Я стиснула сотовый и подобралась всем телом.
— И чего он хочет?
— Встретиться, поговорить. Вы сейчас заняты? Мы знаем, что вы остались без работы. Господин Ульрих хотел бы поучаствовать…
Усмехнулась уголком рта…Как быстро расползается новость. Или все повязано? Как же я не верю в совпадения и случайности.
— Передайте господину Ульриху, что мне его участие неинтересно и для него я всегда занята!
— Зачем же так грубо, — мужской голрс с акцентом заговорил вместо женского, — Здравствуйте, Мишель. Можно вас называть?
— Нет. Меня зовут Михайлина Владимировна.
— Какое красивое имя. Михайлина. Аналог французского Мишель?
— Что вам нужно?
— Всего лишь помочь вам. Всего лишь проявить доброту и участие. Вы остались без работы, у вас на руках маленькая дочка. ЕЕ нужно воспитывать, ставить на ноги, как у вас говорят. Я хочу позаботиться о вашей сестре, удочерить ее, сделать счастливой и помочь заодно вам. Пятьдесят тысяч долларов вполне могли бы решить многие проблемы. Откажитесь от опеки и вам привезут наличными в тот же день. Более того, соцслужбы забудут дорогу к вам в дом.
— Ты хорошо понимаешь по-русски, да?
— Да. Я учил русский язык и работаю с русскоговорящими сотрудниками.
— Вот и отлично. Так вот члушай и запоминай. ПОШЕЛ. ТЫ. К. ЧЕРТУ! ЭТО МОЯ СЕСТРА И ОНА БУДЕТ ЖИТЬ СО МНОЙ! А ТЫ ВАЛИ В СВОЮ ФАШИСТИЮ И ЗАБУДЬ О МАЛЕНЬКИХ ДЕВОЧКАХ! Педофил недорезанный!
Отключила звонок и нервно сунула сотовый в карман. Сволочь. Купить меня решил. Как только успел быстро узнать, что меня уволили. Кто так быстро обо всем доносит. Или они следят за мной? Снова заметила белую машину, очень похожую на ту, что увидела возле университета. Но иномарка свернула за угол дома, и я упокоилась.
Достала с кармана бумажку с адресом ресторана. Ничего посудомойкой, так посудомойкой. Где наша не пропадала. Я справлюсь. Я сильная. Я должна быть сильной.
* * *
— Работать надо по ночам. Чтоб к утру все было вымыто, вылизано. И три зала, две вип комнаты, плюс кухня. Обычно по две девочки на смену.
Носатая, длинноволосая администраторша, показывала тонким пальцем на горы посуды в раковинах.
— Оплата либо каждый день, либо раз в неделю, либо раз в месяц. Оформляем официально через месяц. Это испытательный срок. У нас здесь текучка и тратить время на оформление, чтоб завтра выписывать расчестный лист. ну такое. Тебе подходит?
— Подходит. Когда можно начинать?
— Да хоть сегодня. У на работников не хватает. Можешь остаться. Мы скоро закрываемся.
— Хорошо. Я только позвоню няне. У меня дочка маленькая.
Набрала номер соседки, но та не ответила. Я перезвонила еще несколько раз. Наверное не слышит. Сериал на всю громкость включила.
— Так ты останешься?
— Да.
Кивнула и выдохнула. Завтра будет и хлеб, и любимые сосиски Поли, и даже Егоровне шоколадку куплю. Ничего…значит не сложилась карьера преподавателя. Я не пропаду.
Убирать было тяжело с непривычки в ноги как будто иглы впились, а пальцы занемели от холодной воды. Горячую владельцы ресторана на ночь отключали. Я еще несколько раз попыталась дозвониться до соседки, но теперь ее сотовый был вне зоны доступа. Уснула, а он разрядился. Спят уже давно. Мы с ней договаривались если меня долго нет, то Полечка у нее остается.
Сотовый снова зазвонил. Теперь номер был скрыт. Я ответила яростным рычанием:
— Слушай ты, Ульрих! Не звони сюда никогда. Моя сестра не продается! Ясно?!
Но там молчали. Никто не отозвался.
— Алло. Кто это?
Тишина. Только слышно чье-то прерывистое дыхание. И, мне кажется, я начинаю понимать, кто это может быть. От этой догадки мурашки ползут вдоль позвоночника и сердце бьется быстро, бешено. Глаза наполняются слезами. Звонит проверить жива ли я после того, что сделал…я кожей чувствовала, что это он. Каждым ноготком.
— Подонок! — прошипела в трубку и выключила сотовый совершенно. Сунула в карман аккуратно сложенного платья и заперла в шкафчике. Прислонилась к нему лбом и закрыла глаза. Дура! Наивная, тупая идиотка, которая попалась на удочку. На его «давай кран починю» на его «Как ты пахнешь», на то, что Поле он понравился. Все было спектаклем, все было подлой, низкой игрой с целью унизить, растоптать, размазать. Он хуже Боди…хуже своего отца. Они били честно, в лицо, а этот…ударил ножом в спину. Ненавижу подонка. Никогда не прощу и никогда не забуду. А перед глазами снова и снова лицо его наглое, взгляд сумасшедший, пальцы нервные, умелые. И губы зудят от воспоминаний о поцелуях…На теле все еще следы от его ласк остались. Ничего… я забуду, я проживу без них. Без Галаев. Надо было сразу увольняться, когда его увидела. Надо было бежать.
Утром я уже валилась с ног, еле доползла до шкафчика, чтобы переодеться. Включила сотовый, и он тут же зазвонил в руках.
— Михайлина Владимировна, это Любовь Валентиновна — заведующая. Вам отказали в просьбе об опеке над Лерочкой. Слышите? Отказали. Мы еще вчера хотели позвонить, но забегались…
Я облокотилась об шкафчик и почувствовала, как кружится голова, как начинает сильно стучать в висках.
— Как отказали? Почему отказали?
— Им поступил какой-то звонок от социальных работников. Даже не знаю, что там случилось. Говорят вас уволили с работы…и еще какое-то видео по сети гуляет.
— Что?
— Я говорю в опеке отказали. Вы будете оспаривать, брать адвоката или мы можем отдавать Лерочку на удочерение?
— Даша! ЕЕ зовут ДАРЬЯ! Запомните! И, да, буду подавать снова, адвокатов буду брать! Вы ее не получите, слышите? Вы ее не продадите этому проклятому Ульриху!
— Я… я понимаю, что у вас сейчас черная полоса в жизни и вы нервничаете. Но подумайте. Лер. Дашеньке будет лучше в Германии, она ни в чем не будет нуждаться. Ну что вы сможете ей дать?
