Возможно, если бы здесь был отец Минеллы, он бы тоже говорил только с тем, кто ему интересен, а на всех остальных не обращал бы внимания.
Наконец граф предложил дамам вернуться в гостиную.
Конни поднялась и, поцеловав Арчи в щеку, сказала:
— Не задерживайся! Если ты забудешь меня, пока пьешь портвейн, я вернусь и утащу тебя силком!
— Разве можно тебя забыть! — откликнулся Арчи.
Минелла была поражена этой сценой. Потом Конни взяла ее под руку, и по пути к гостиной сказала:
— Минелла, ты изумительна! Я и представить себе не могла, что нашего хозяина кто-то способен так расшевелить!
Тут она едва не упала, запутавшись в собственном платье, и это избавило Минеллу от необходимости отвечать.
В гостиной девушки сразу принялись подкрашивать губы и болтать о том, у кого лучше напудрено лицо.
У каждой на запястье на тонком ремешке висела сумочка для косметики.
У Минеллы такой сумочки не было, да она все равно не имела никакого желания краситься и, как Конни, быть похожей на безвкусно размалеванную афишу.
Берил так накрасила ресницы, что они стали в полдюйма длиной, и от этого она сильно смахивала на деревянную куклу.
Присоединяться к общему разговору Минелле тоже не слишком хотелось, тем более что она, по существу, была для этих девушек совсем чужой. Вместо этого она пошла вдоль стен, разглядывая картины.
Все они принадлежали кисти великих французских живописцев, и теперь она поняла, почему комната называлась «Французская гостиная».
Здесь был Буше, которого можно легко узнать по присущим только ему оттенкам голубого и розового, а также по толстеньким купидончикам, которых так и хочется обнимать и баюкать.
Потом Минелла увидела романтичного Фрагонара, и ей показалось, что, сделав еще шаг, она вступит в розовый сад, где над головами влюбленных парят херувимы.
В это время мужчины тоже вернулись в гостиную, и граф сразу же направился к Минелле.
— Я вижу, вам нравятся мои картины.
— Они великолепны! — отозвалась Минелла. — Я всегда мечтала увидеть подлинного Фрагонара, и это оказалось еще прекраснее, чем я себе представляла!
Она замолчала на мгновение, а потом тихо добавила:
— Ужасно думать, что после революции он перестал писать и умер в нищете.
— Кто научил вас сказать мне это? — спросил граф.
Минелла отвела взгляд от картины и с недоумением взглянула на него.
— Арчи скорее всего, — продолжал граф. — У него самого есть несколько очень хороших полотен, и он знает толк в живописи.
Подумав, что не стоит признаваться графу, что до этого дня она никогда не встречала лорда Арчибальда, Минелла решила просто ничего не говорить.
Она молча перешла к другой картине. Граф встал рядом и предложил:
— Не присесть ли нам на диван? Я хочу побеседовать с вами.
С некоторой неохотой, потому что ей гораздо больше хотелось любоваться картинами, Минелла села на атласный диван, стоящий в дальнем конце гостиной. Гости, столпившиеся у камина, вряд ли могли услышать их разговор.
— Расскажите мне о себе, — попросил граф. — Я пришел к выводу, что вы самая лучшая актриса из всех, что мне доводилось встречать!
Минелла взглянула на него и подумала, что он, вероятно, выпил чересчур много, если позволяет себе говорить такие вещи.
— Бы блестяще изобразили юную девушку, вступающую в волшебный мир «Гейети»! — продолжал граф. — Должен поздравить Джорджа Эдвардса с открытием такого таланта!
Минелла не знала, что на это ответить. Наконец, после долгой паузы, она произнесла:
— Я бы не сказала, что… меня кто-то открыл.
— Значит, эта честь выпала мне, — сказал граф. — И, уверяю вас, мое желание принять участие в вашей судьбе не меньше, чем ваше — проехаться на моих лошадях!
Минелла не удержалась от смеха.
— Вряд ли я смогу выиграть приз в Гудвуде!
— Да, но я ни минуты не сомневаюсь в том, что вы мечтаете попасть в состав «Беглянки», — ответил граф.
Минелла хотела сказать, что не испытывает никакого желания играть на сцене, но вовремя вспомнила слова Конни о том, что граф мог бы помочь ей.
— Я ищу работу, — медленно проговорила она. — Но не представляю точно, какой она должна быть.
— На этот вопрос я могу дать ответ, — сказал граф. — И вам, Минелла, лучше всего предоставить мне заботу об этом.
— Весьма признательна, — поблагодарила Минелла.
Она чувствовала себя настолько усталой, что ей было трудно не только сосредоточиться на том, что говорил граф, но даже сидеть прямо.
На одно ужасное мгновение ее веки сомкнулись сами собой, и она испугалась, что заснет прямо здесь.
Усилием воли она заставила себя открыть глаза и увидела, что граф внимательно наблюдает за ней.
— Мне кажется, — сказал он негромко, — что вы очень утомлены.
Минелла выдавила из себя улыбку.
— Мне пришлось встать сегодня в пять утра, — сказала она. — С тех пор случилось так много событий, и все было для меня так удивительно, что, хотя вы, быть может, упрекнете меня в невежливости, я, признаться, засыпаю на ходу.
— Так ложитесь спать, — сказал граф. — Завтра у вас еще будет время посмотреть остальные картины, а также и моих лошадей.
— Как бы мне этого хотелось! — воскликнула Минелла.
— Идите, ложитесь, — сказал он. — Не говорите никому спокойной ночи, а просто исчезните.
Минелла подумала, что он очень проницателен, поскольку именно так она и хотела сделать.
Граф вывел ее из гостиной через дверь, ведущую в переднюю; оттуда можно было попасть в холл, минуя гостей. Ни Конни, ни ее подруги не узнали бы, что Минелла ушла.
У подножия лестницы граф остановился и сказал;
— Не сомневаюсь, что вы сможете найти свою спальню сами. Спокойной ночи, Минелла, спите крепко!
— Непременно, — сказала в ответ Минелла. — Вы очень добры, огромное вам спасибо.
Прощаясь, граф, к великому изумлению Минеллы, поцеловал ей руку.
Его губы были слишком твердыми и шершавыми для ее нежной кожи.
Поведение графа показалось ей странным. Смущенная, Минелла быстро отдернула руку и побежала вверх по лестнице.
Она не оглядывалась, потому что чувствовала, что граф смотрит ей вслед.
Найдя свою спальню, Минелла вошла; в комнате рядом с кроватью и туалетным столиком мерцали зажженные свечи.
На видном месте, так, что не заметить было нельзя, лежал лист бумаги, на котором было написано: +++
