68. Катары
Движение так называемых катаров возникло в XII веке во Франции, в районе Тулузы.
Слово «катар» происходит от cattus («кот» на вульгарной латыни, отсюда английское cat). Противники стали называть катаров именно так, утверждая, что они целуют кошачьи зады в знак покорности Люциферу. Сами катары называли себя добрыми людьми.
Это было христианское течение, осуждавшее сребролюбие ватиканских пап.
Философия катаров восходила к раннему христианству, еще не познавшему вредного влияния духовенства Ватикана.
Катары поклонялись не кресту (символу смерти), а пеликану, сравнивая эту птицу с Христом, духовно воспаряющим над бренным миром.
Катаризм подразумевал безусловное почитание жизни (с запретом убивать не только людей, но и животных) и невинности. «Совершенным» (так катары называли своих священников) полагалось избегать половых связей. Катары были строгими вегетарианцами и соблюдали endura – длительный пост. Частная собственность была у катаров под запретом. Они были пацифистами, отвергали представление о дьяволе. Своих детей катары крестили не новорожденными, а в 13 лет – в возрасте, когда, как они считали, дети уже понимают смысл этого таинства.
В 1119 году римский папа проклял это движение на том основании, что endura – вид самоубийства, а отказ от половой жизни препятствует воспроизводству верующих.
В 1209 году папа Иннокентий III объявил катаров еретиками и обязал французского короля Филиппа Августа пойти на них крестовым походом, как на неверных. Королю это было весьма кстати, он и так хотел прибрать к рукам юг Франции.
В Тулузу прибыл папский легат для организации крестового похода против катаров. Но местный граф Раймунд VI принял в штыки идею о борьбе с собственными подданными, какими бы ни были их религиозные убеждения, тем более что предлагался поход христиан против христиан.
Папского легата убили. Узнав об этом, Иннокентий III решил отлучить Раймунда от церкви.
Этот крестовый поход против альбигойцев (теперь их называли так) возглавили бароны севера. Главным среди них стал Симон де Монфор, осадивший Безье. Захватив город, он перебил все его население. Последовала осада Каркассона, завершившаяся пленением и убийством виконта города. Все уцелевшее население лишили имущества и изгнали. После этого Симон де Монфор захватил город Альби. Его попытка завладеть Тулузой окончилась неудачей.
Желая мира, Раймунд VI решил прилюдно покаяться перед папой Иннокентием III и пообещал лишить катаров поддержки.
Его отлучение было отменено.
Последовала осада других городов, население которых обвиняли в пособничестве еретикам.
Бароны с севера завладевали землями южных графов и присягали королю Франции и папе, пославшим их на войну.
Война с катарами затянулась на 20 лет, привела к гибели миллиона человек и завершилась в 1244 году осадой и взятием замка Монсегюр в Пиренеях, где засели последние катары. Всех их, 215 человек, живьем сожгли на кострах.
Папскому легату приписывают знаменитую фразу о жителях Безье, не все из которых были катарами: «Убивайте всех, Господь узнает своих».
Энциклопедия относительного и абсолютного знания. Том XII
69. Кровь на льду
Не знаю, как вы, а я порой устаю воевать, доказывая свою правоту.
Так и хочется взмолиться: «Все пропало, прикончите меня и скорее все это сворачивайте. Прошу прощения за доставленное беспокойство».
Между прочим, мне бывает интересно, не я ли с самого начала ошибалась и не правы ли на самом деле мои враги.
Так и сейчас: глядя, как несчетные крысы наступают на нас, кучку выживших, я мучаюсь сомнениями.
Это и есть смысл истории? Наши враги должны победить, мы должны потерпеть поражение. Должно произойти худшее. Добро обречено на гибель ради торжества жесткой несправедливой системы, чуждой сострадания, чуждой юмора, чуждой искусства. Крысиной системы.
Должна признать, видя надвигающуюся лавину врагов, что море не вычерпать пригоршнями, а лапами и подавно. Это бурое полчище и есть живое море – мрачное, разрушающее все на своем пути.
Прощай, Пифагор, я искренне тебя любила.
Это я только думаю, но не произношу.
Удар! Первый вражеский строй обрушивается на нас со свирепой силой. Когти против резцов, лапы рассекают воздух, все кусаются, ранят друг друга, кричат и визжат. Где когти, где зубы – не разобрать.
Мы геройски деремся, решив как можно дороже продать свою шкуру. Над нами высятся люди-великаны, расшвыривающие крыс, пытающихся на них забраться. Применяя кош-кван-до, я мечусь между врагами и раздаю направо и налево удары, сопровождая их устрашающим мяуканьем. Но против такого количество крыс не устоять. Мы в меньшинстве и отступаем. Некоторые гибнут в бою.
И тут гремят выстрелы, потом залпы. Крысы в удивлении замирают, превращаясь одна за другой в фонтанчики крови и клочки шерсти: с южного берега по ним ведут меткую стрельбу.
Пальбу заглушают взрывы. Лед лопается, крыс сотнями поглощает черная вода.
Внезапная атака религиозных фанатиков! Два десятка бородачей выпрыгивают из остановившейся на берегу машины. Они разят крыс на бегу, используя огнестрельное оружие и гранатометы.
Как они узнали, где нас искать?
Шампольон!
Поразмыслив, я решаю, что больше некому было их позвать. Видимо, попугай искал помощи, где только мог, как и обещал. А поскольку я велела ему отыскать людей, он так и сделал, вот только привел не тех, кого я ждала.
Религиозные фанатики примчались за ЭОАЗР.
Вокруг нас бородатые люди палят как оголтелые и швыряют гранаты в скопище крыс. Потом все начинает происходить словно в замедленном темпе.
У меня на глазах люди, которых я не люблю, сражаются с крысами, которых я еще сильнее не люблю. Жизнь порой преподносит сюрпризы: иногда ваши враги принимаются крошить друг друга.
Чья-то рука сгребает меня за шкирку, поднимает и уносит.
Бородач!
Они смекнули (а может, им разболтал Шампольон), что у меня на шее висит ЭОАЗР.
Я бы рада оцарапать или укусить грубияна, но попробуй сохранить достоинство, когда тебя держат за шиворот! Поневоле вспомнишь детство, когда мать переносила тебя так с места на место.
Так всегда бывает в такие мгновения, это глубокий условный рефлекс, нечто похожее испытываешь, когда смотришь на завораживающую красную точку лазерной указки или рулон туалетной бумаги (не могу отказать себе в удовольствии его размотать).
Бородач несет меня на вытянутой руке, потрясая, как трофеем.
Тамерлан, издали наблюдающий за происходящим, свистом отдает приказы, указывая на меня. Крысы тут же бросаются за нами в погоню.
