– А я думаю обо всех тех кошках, которые мечтали поговорить со своими слугами.
– Да, и я говорю себе: наконец-то мы поймем друг друга.
– Должна сказать вам кое-что, Натали. Здесь и сейчас, при всей необычности обстоятельств, я счастлива. У себя в квартире, с вами, мне тоже было хорошо, но с некоторых пор это чувство померкло, его вытеснил восторг приключений. При мысли, что мы улетим вместе за облака, чтобы спастись, я ликую. И вот что я хотела вам сказать: вы – достойная меня служанка.
– Что ж…
– Надеюсь, для вас это тоже приятная ситуация. Я всегда считала, что люди, состоящие у меня в услужении, тоже имеют право на кое-какие личные радости. Поэтому я позволила себе советовать вам ускорить совокупление с соплеменником. Но потом я поняла, что у вас в таких делах не спешат, а действуют постепенно. Я уважаю ваши обычаи.
Ее рука, гладившая меня, повисает в воздухе.
– Ты об этом хотела со мной говорить, Бастет?
– Скорее, о тех трех целях, которые вы для меня наметили: любовь, юмор, искусство.
Услышав мой ответ, она с облегчением переводит дух.
– Кажется, я кое-что поняла: лучший способ познания – не испытать что-то самой, а прочесть об этом.
– Извини?..
– Книги вызывают более сильные переживания, чем опыт. Когда что-то испытываешь, то не обязательно описывать свой опыт правильными словами. Специалист по словам, например, писатель, способен точно описать даже то, что видит совсем смутно.
– Ты первая, кто так это поворачивает. Тем более удивительно слышать такое от кошки.
– Когда мы сбежим в небо и наконец-то успокоимся, научите меня читать тексты из ЭОАЗР.
– Статьи?
– Нет, романы. Если я не ошибаюсь, статьи просто доносят информацию, эмоции же передаются только романами. Мне очень хочется увидеть описание всего того, что я смутно ощущаю на самом деле, в романе, где это переживает кто-то другой. Так мне будет понятнее. А потом, возможно, я сама смогу что-то такое рассказать, а то и написать. Такова отныне моя новая цель.
Глядя на меня, она реагирует наихудшим образом, какой я только могла вообразить, – она смеется. Теперь, когда я знаю, что такое смех, меня шокирует подобная реакция.
Она надо мной насмехается, думая, что кошка никогда не научится читать и писать.
Я не спешу гневаться и наказывать эту бесстыдницу: если ей предстоит меня учить, придется сносить ее насмешки.
– Вы научите меня читать, Натали?
– Я не знаю, с чего начать…
– С алфавита. Потом придет черед слов и фраз. Не притворяйтесь невеждой, все люди знают, как это делать.
Она перестает смеяться и силится что-то вымолвить, но тут ее зовет на помощь Роман Уэллс.
Надеюсь, она уяснила главное. Я хорошо ей польстила, это должно помочь.
Идет время, дирижабль обретает форму.
Шампольон не возвращается уже двадцать пятый день, когда Роман объявляет, что наш новый воздушный корабль, над созданием которого мы столько трудились, готов к взлету.
Гондола похожа на большую лодку, оболочка, которая, надувшись, потащит нас вверх, пугает своими размерами. Как раньше с монгольфьером, мы первым делом ищем идеальное место для старта. Таковым оказывается крыша катка.
Мы крепим гондолу к столбикам веревками, Роман подсоединяет баллоны с гелием и открывает газ, оболочка раздувается и приобретает не сферическую, а овальную форму, теперь она похожа на огурец.
Все дальнейшее происходит под контролем профессора Романа Уэллса, который, судя по его уверенному виду, ни капельки не сомневается в правильности каждого своего указания.
Все мы, кошки и люди, набиваемся в гондолу – люльку, открытую сверху. Дождавшись сигнала, Натали рубит канаты, и дирижабль взмывает ввысь, освободившись от земного тяготения.
В отличие от первого раза, мы не чувствуем нестерпимого жара горелок; гелий – это бесспорный прогресс.
– Готовься к невероятному переживанию, – говорю я сидящему рядом со мной Анжело. – Мы взлетим выше облаков, и тогда все дурное останется внизу.
– Мне не терпится на это взглянуть, мама!
Наш овальный летательный аппарат поднимается все выше. Выглянув за борт гондолы, я вижу ошарашенных крыс, все усилия которых заставить нас капитулировать обернулись ничем.
Не обессудьте, крысы, перед вами результат плодотворного сотрудничества двух цивилизаций, человечьей и кошачьей. Это как с огнем: технология позволяет нам преодолеть численный проигрыш.
Вижу внизу бугорок, на него вскарабкалась белая крыса.
Прощай, Тамерлан, приятно было познакомиться, еще приятнее было избежать твоих резцов. ЭОАЗР осталась у меня, я не готова ни отдать ее тебе, ни покориться.
Ты проиграл, я выиграла.
Дирижабль медленно поднимается.
Меня отвлекает странный звук: можно подумать, что по оболочке дирижабля ударила градина. Второй такой же звук.
Роман высовывает наружу палку с зеркальцем на конце – хочет увидеть, что происходит наверху.
– Голуби! – сообщает он. – Сотни голубей! Долбят по оболочке клювами, пытаются проткнуть!
Теперь птиц вижу и я: одни атакуют нас с разгону, другие, подражая дятлам, упорно колотят в одну точку.
Мы начинаем терять высоту.
– Никак нельзя им помешать?
– Нет, все происходит вверху.
– Почему на нас напали голуби? – недоумевает Анжело.
Подумав, я нахожу объяснение, но не смею его высказать.
– Они злы на нас, – объясняет за меня Пифагор, – потому что мы убили нескольких их сородичей при первом полете на монгольфьере.
– Так то в Париже, а мы в Руане, как они могли узнать? Они что, переговариваются на расстоянии? – удивляется Анжело.
Выходит, он не такой ограниченный, как я думала.
– Кто их знает? Возможно, они владеют неизвестным нам способом передачи информации. Во всяком случае, для них не секрет, кто мы.
Ничто не проходит безнаказанно, даже мелкие оплошности – если причислить к таковым убийство десятка голубей.
Ткань трещит, снижение ускоряется. К счастью, стоящему у руля Роману удается направить дирижабль почти в то же место, откуда мы взлетели. Удар о землю!
Крысы, поняв, что произошло, бросаются в воду – спешат воспользоваться неожиданной удачей.
Роману хватает присутствия духа, чтобы поспешно выбраться из гондолы, подбежать к рубильнику и запитать электротоком изгородь из колючей проволоки.
Нескольким крысам удалось еще до этого перебраться через нее, поэтому мы вынуждены вступить с ними в бой. Вскоре крысы обращаются в позорное бегство.
