Как я погляжу, принцип безумной жабы имеет свои недостатки.
С вершины очередного бугра Натали озирает окрестности. Отсюда видно гораздо лучше.
Натали и Пифагор совещаются при помощи смартфона, потом Пифагор говорит мне:
– Перед нами Версальский дворец.
– Что это такое?
– Самый большой и самый величественный дворец человеческих властелинов прошлого.
Натали достает из рюкзака бинокль. Согласно ее разъяснениям, с помощью этой штуки можно издали разглядеть, что происходит в этом поселении. Она долго смотрит в бинокль, потом достает еще один, поменьше.
– Это детский бинокль из покинутой жильцами квартиры на острове Сите. Она захватила его для нас, – говорит Пифагор.
Он сжимает инструмент лапами, подносит к глазам и застывает так надолго, что я начинаю нервничать.
– Там тьма крыс.
– Дай мне, я тоже хочу посмотреть! – нетерпеливо мяукаю я.
Я подношу круглые окошки к глазам, служанка вертит колесики – и происходит ужасное: я оказываюсь в самой гуще крысиного полчища!
У меня останавливается сердце. Я отрываю от глаз ужасный предмет и прячусь вместе с Натали и Пифагором за холмиком.
Раз – и я перенеслась прямо туда! Но как?
Я опять подношу к глазам бинокль, опять попадаю в гущу крыс, опять готова отшвырнуть гадкий предмет.
– Что это такое?!
– Не волнуйся, Бастет, это зрительная иллюзия. Тебе кажется, что ты совсем рядом с тем, за чем наблюдаешь, но на самом деле ты далеко, – успокаивает меня сиамец.
Я сглатываю. У людей не отнимешь их умение делать ловкими руками разные невероятные штуковины, секрет которых мы, кошки, должны любой ценой постигнуть.
Натали, понимая мою растерянность, гладит меня по голове и предлагает снова воспользоваться биноклем. Я делаю глубокий вдох и смотрю уже более спокойно.
Натали еще раз что-то подкручивает, и картина становится панорамной. Теперь я вижу Версальский дворец целиком. Так это его пленная крыса назвала большим домом? Да уж, поразительный размах!
Я сама настраиваю бинокль и различаю все детали, как будто подошла к дворцу вплотную: решетки, статуи, стены со скульптурами – и бесчисленных крыс, заполнивших весь первый этаж и двор.
Первое, что я выношу из своего наблюдения, – это что крыс теперь не тысячи и даже не десятки тысяч, а сотни тысяч. Второе открытие – их резко возросшая организованность. По центру двора торчит пирамида высотой несколько метров из круглых светлых камней с площадкой наверху.
Присмотревшись, я убеждаюсь, что пирамида сложена вовсе не из камней.
Не может быть!
Это же человеческие черепа! По моему позвоночнику пробегает дрожь.
Я силюсь прийти в себя и опять подношу бинокль к глазам, увеличивая изображение.
Вот и белый крысеныш, его тащат шестеро крыс. Все перед ними расступаются. Он лезет на гору из черепов и садится наверху.
Это он самый, Тамерлан.
Он мельче, чем я предполагала, глаза красные, словно кровью налились. Расстояние не мешает мне разглядеть «третий глаз» у него на лбу. Держится он надменно. Все крысы вокруг него опускают уши в знак покорности.
Белый грызун издает свист, в ответ звучит общий свист той же тональности – резкая, противная звуковая волна. Потом Тамерлан встает на задние лапы и застывает в этой позе, как будто она для него естественна.
Он опять свистит, еще резче, чем в первый раз, – и вся крысиная армия дружно принимает такую же вертикальную стойку и отвечает ему таким же свистом.
– Лучше здесь не задерживаться, – говорит Пифагор. – Их столько, что должны быть и часовые, которые наверняка совершают обходы. Если они нас найдут, нам несдобровать.
Я его не слушаю – слишком захвачена открывшейся моим глазам картиной: новым крысиным царем, белым красноглазым зверьком, попирающим пирамиду из человечьих черепов. Мне кажется, он произносит речь.
– Видел складку у него на лбу? – спрашиваю я Пифагора. – Она меньше, чем у тебя. Как ты это объясняешь?
– У меня классический USB-порт, а него – микро-USB, более современный, меньшего размера. Уносим ноги, Бастет! Скорее!
– Подожди, дай наглядеться на наших врагов.
– Раз мы их видим, они тоже, наверное, могут нас увидеть.
– Мы далеко, а у них нет биноклей.
Пифагор показывает на что-то кончиком хвоста. Я смотрю в ту сторону и вижу бегущих к нам крыс, не меньше сотни.
На этот раз я признаю правоту сиамца. Мы кидаемся наутек, но путь нам преграждает другая крысиная стая.
Я категорически отказываюсь попадать в плен после всего того, что нам пришлось пережить, чтобы оказаться здесь!
Мы бежим во весь дух и отрываемся от преследователей. Чтобы не подвергнуться нападению ночью, мы залезаем на дерево.
Натали, правда, предпочитает остаться внизу – боится упасть с ветки во сне. Я утешаю себя мыслью, что в случае нападения крыс она закричит, ее крик нас разбудит, и мы сможем удрать.
Наконец-то мы с моим спутником можем полежать спокойно. Я смотрю в его прекрасные синие глаза.
– Сдается мне, мы имеем дело с очень грозным крысиным царем…
– Нам не спастись, – завершает он мою мысль.
Мы вылизываем друг дружку, чтобы набраться уверенности, потом прижимаемся друг к другу и сплетаем хвосты. Я не разделяю пессимизм Пифагора. Пока я жива, остается надежда, говорю я себе. Пока со мной этот сиамец, мы можем одержать победу.
По мне, Пифагор – красивейший и умнейший из всех котов, которых я встречала.
24. Пифагор
Древнегреческий ученый Пифагор известен своей теорией о соотношении сторон прямоугольного треугольника: квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Но Пифагор прославился не только этим. Достаточно сказать, что он изобрел слова «философия» и «математика», а также музыкальный строй, называемый Пифагоровой гаммой.
Его семья происходила с острова Самос. Мать, считая себя бесплодной, отправилась за советом к дельфийской Пифии и услышала предсказание оракула о скором рождении у нее необыкновенного ребенка. Поэтому новорожденный получил имя Пифагор, что значит «предсказанный Пифией».
Пифагор появился на свет в 570 году до нашей эры. Еще в детстве он был очень красивым и очень спортивным. В 17 лет он виртуозно играл на арфе и на флейте и побеждал в соревнованиях по кулачному бою в Олимпийских играх.
Однажды отец, ювелир, отправил его в Египет с заказанными жрецами храма в Мемфисе кольцами. Юноша постиг за время этого путешествия египетские премудрости. В это самое время страна подверглась нападению персидской армии Камбиса II. Молодой Пифагор, страдая от бессилия, наблюдал за разграблением храмов, за публичной казнью бывшего фараона, жрецов и аристократов… Он вовремя сбежал в Иудею (нынешний Израиль). Там иудейские священнослужители посвятили его в таинства своей веры.
