Он дурашливо подергал пальцами, медленно двинулся вперед спиной в сторону касс. Но вдруг притормозил. Нацелился в нее указательным пальцем. И произнес: «Пуф». И прошептал достаточно громко:
– Я тебя запомнил…
Когда она расплачивалась, ее трясло.
Мелкие гадкие засранцы! Им что, все позволено?! На них даже ее удостоверение впечатления не произвело. Они не кинулись врассыпную. Они продолжили препираться.
Они… Они…
– Не переживайте так, девушка, – кассирша сочувственно смотрела на нее поверх белой маски, – подростки у нас особая каста.
– Какая же? – нервными движениями Даша рассовывала покупки по пакетам.
– Каста неприкасаемых! – с горечью обронила кассирша. – Ловим их, ловим на воровстве, вызываем полицию, родителей. И их отпускают. Несовершеннолетние. Протокол составили. Родители штраф платят и забирают их домой. До следующего раза. С вас тысяча восемьсот двадцать. Карта магазина есть?..
Даша могла поклясться, что подростки стерегут именно ее, дурачась на парковке.
Когда она проезжала мимо их группы, предводитель Никита снова нацелился на ее машину указательным пальцем.
– Конечно же, я не испугалась, Володя, – признавалась она, позвонив Скачкову домой. – Но это группа несовершеннолетних… Они неуязвимы перед законом! Вроде и нарушают общественный порядок, и вроде ничего такого противозаконного и не делают. Кстати… Ты нашел Машу Соколову – одноклассницу нашей жертвы? Адрес есть?
– И да, и нет, Дарья Дмитриевна. – Володя тяжело вздохнул.
– Что это значит?
– По месту прописки она не живет. Мать обзавелась отчимом, с ним у Марии Соколовой война. И она переехала жить к бабушке. Адрес соседи не назвали.
– А родители?
– А родителей я дома не застал. И телефон матери вне зоны. Такое ощущение, что Мария дала классному руководителю такой же номер телефона своей матери, что и погибшая Инга. Левый!
– Ладно. До завтра, – проворчала Даша. – С утра снова навести директрису школы. Пусть откуда хочет достает контакты Соколовой. Какой-то заговор, понимаешь…
Она разложила покупки по полкам холодильника и шкафа. Вытащила из шкафа в спальне домашний трикотажный костюм. И пошла в ванную. Ужином займется позже, если вообще займется. После противной сцены в магазине аппетит совершенно пропал.
Звонок в дверь раздался, когда она только подходила к двери ванной. Костюм болтался у нее на плече.
Даша глянула в глазок. На лестничной клетке маячил высокий хвост соседки с первого этажа – Таи.
– Ну что опять? Топаю сильно? – раздраженно шептала Даша, отпирая дверь. Нацепила на лицо беззаботное выражение, распахивая дверь. – Привет.
– Привет, Даша. Зайду?
Взгляд соседки заговорщически поблескивал. На губах блуждала странная улыбка, когда она переступала ее порог.
– Что случилось? – спросила Даша, складывая руки на груди.
Приглашать Таю на чай или кофе ей страшно не хотелось. Она устала. Была раздражена. Обескуражена собственным бессилием в момент неприятной сцены в магазине. Ну вот совсем не до светских бесед с соседкой.
– Ты просила меня подумать. По тем случаям, когда машины у нас во дворе бомбили. – Тая грациозно сплела пальцы. – И я тут кое-что вспомнила. Совершенно случайно вспомнила.
– И? – Даша со вздохом нехотя предложила: – Может, кофе?
– Ой, нет, спасибо. – Она с пониманием улыбнулась. Выразительно посмотрела в пол. – Любимка без меня занервничает. Я и так недавно вернулась. Он соскучился.
– Так что ты вспомнила?
– Да! Так вот… Когда все это происходило, я ночами иногда слышала, кроме смеха, мотоцикл. Ну или байк. Так их сейчас называют. Мотоциклы-то наши отечественные трещат. А этот так красиво рокотал, низко. Дорогой, наверное. Вот он почти каждую ночь подъезжал ко двору. И, не глуша мотора, уезжал. Потарахтит, потарахтит на холостых и уезжает.
– То есть в те ночи, когда вскрывали машины, во двор въезжал мотоциклист?
– Совершенно верно, Даша. Совершенно верно. – Тая расплела пальцы, взмахнула руками. Осторожно улыбнулась. – А однажды я даже его рассмотрела.
– Как это? У нас же темнота во дворе была кромешная, – усомнилась Даша.
– Понимаешь, дело в том, что однажды я поздно возвращалась с прогулки. Очень поздно! – выразительно подчеркнула Тая.
– Насколько поздно?
– Во втором часу ночи. С вечера была у друзей в гостях. Засиделись. Любимку оставляла одного. Нет, я, конечно, перед тем как в гости уехать, его выгуливала. Но он без меня так разнервничался, что пришлось еще раз выйти. Он просто рвался на улицу.
– И?
Даша перебросила домашний костюм с одного плеча на другое. Ей не терпелось влезть под горячий душ.
– Я и вышла так поздно. – Тая сунула руки в карманы бархатной курточки на молнии. – А байк, оказывается, уже был во дворе. Стоял возле твоей машины. Заглушен был. Не смотри на меня так! Не помню: в ту ночь твою машину вскрыли или нет. Не помню! Что мне – врать? Но парня рассмотрела. Он стоял в арке и говорил с кем-то по телефону.
– Как он выглядел?
– Обычно. Как байкер. Черная одежда. Шлем в руке. Волосы длинные.
– Почему ты раньше не рассказала об этом, Тая? – Даша подавила тяжелый вздох, качнула головой. – Это же важные сведения. Сокрытие…
– Ах, оставь, Даша! – сердито перебила ее Тая. И упрекнула, надув губы: – Вот покажи палец вам, всю руку оттяпаете! Вот причина номер один, из-за которой с вами никто не желает сотрудничать.
– А причина номер два?
– В том, что я никак не связала этого байкера со взломами. Ну никак!
– Почему? Ты же вспомнила, что слышала рокот мотоцикла каждую ночь ограбления. Почему не связала?
– Да потому что этот парень твой знакомый, Даша.
– Мой кто?! – Она опешила.
– Я видела вас вместе.
– Когда видела? С кем?!
– Когда ты уже вернулась из больницы. – Тая смотрела на нее сердитыми глазами. – Этот парень пригонял твою машину. И потом несколько раз навещал. Кажется… Кажется, ты называла его Гришей…
Глава 14
– Машка! Машка, вставай, в школу опоздаешь!
Маша приоткрыла правый глаз, глянула на часы на стене. Сморщилась. У нее был запас времени, чего она разоралась? Ей еще двадцать минут можно смело в постели валяться.
– Машка, вставай. Мать звонила. Разговор есть.
Бабкин голос напоминал ей скрип старой дверцы ее платяного шкафа. Из шкафа несло нафталином и старыми тряпками, с которыми старуха никак не желала расставаться. От нее самой воняло так же – нафталином и старостью.
