Я понизила голос.
– Желание работать у Вульфа не пропало?
– Конечно, нет, – воскликнула собеседница, – только сильнее стало.
Я зашептала в трубку.
– Когда можете приехать в офис?
– Ой! – дрожащим голосом начала Артемия. – Хочется показать сразу, на что я способна. А сумка с костюмами дома. Так, так, так! Сейчас закрою магазин и понесусь к себе. Туда – а потом к вам… Ненавижу пробки!
– Спокойно, – остановила я собеседницу, – Вульф раньше девяти вечера не появится.
– Фуу, – выдохнула Артемия, – тогда я точно успею! Лампочка, если ваш муж возьмет меня на работу, то я… я… я для вас что угодно сделаю.
– Договорились, – согласилась я, – в двадцать один ноль-ноль в нашем офисе, пропуск я закажу. Нужны паспортные данные.
Артемия заликовала.
– Высылаю на Ватсап, побежала закрываться.
Я протянула свою трубку Николаше.
– Проверь, кто у нее родители.
Махонин быстро застучал по клавишам.
– Не обманула. Прислала настоящие данные. Артемия Иннокентьевна Веткина, имеет высшее образование. Работает в лавке эксклюзивного шоколада у отца, Иннокентия Артемьевича, владельца кондитерской фабрики. Вау! Ну и цены у них! Умереть не встать. Артемия прописана в квартире отца, дом расположен на «Золотой миле», это один из самых дорогих кварталов столицы. Она в реальности там живет или просто зарегистрирована, пока не скажу, изучаю лишь официальные данные. Так. «Фейсбук», «Инстаграм», «ВКонтакте». Дайте мне чуток времени поковыряться. Авось выловлю что-нибудь.
Макс встал.
– Забрасывай удочку. Константин Львович, останьтесь с Николаем. Если он нароет информацию, ознакомьтесь. Миша, Николаша найдет заключение о смерти Зильберкранца, посмотри, кто его подписал, попробуй побеседовать с коллегой. Говорить ему о том, что Моисей Абрамович пребывает в добром здравии, не надо. Если найдешь в документах о смерти Мони какую-то, хоть крохотную, непонятку, это нам на руку. Патологоанатом станет откровенным. Вернемся в полдевятого.
– Поторопитесь, – посоветовал Николай, – пробок сейчас почти нет.
– В такое счастье верится с трудом, – удивилась я. – Володя, поднимайся.
Странное дело, но улицы и правда оказались свободными.
– Сегодня наш мэр установил на всех въездах в город, на выездах из дворов и с парковок водометы и обливает тех, кто пытается воспользоваться своим автотранспортом, – с самым серьезным видом заявил Костин. – Интересно, почему он так ненавидит владельцев собственных колес?
– Спроси у Энтина, – посоветовала я, – он тебе объяснит, какие комплексы у столичного градоначальника. Парковка на подъезде к нашему дому стоит бешеных денег за час. Хорошо, что у нас огороженная территория. И городской глава без фантазии, давит на одну педаль, на несчастных автовладельцев. Вот в Германии в шестнадцатом веке был налог на воробьев. Местные власти объясняли его так: громко чирикают, спать не дают. В Великобритании до тысяча восемьсот одиннадцатого года существовал налог на шляпы. Носишь? Плати. Нашему мэру почитать бы кое-какие книги, почерпнуть из них нечто полезное для себя. Налоги на барбекю, как с начала двухтысячных в Бельгии, на татуировки и пирсинг, как в штате Арканзас, на тень, которую отбрасывает магазин или кафе, если она, эта тень, падает на муниципальную землю.
– Очуметь! Это где? – засмеялся Макс.
– В Венеции, – уточнила я, – а в Китае есть налог на гражданский брак и палочки для еды. За последние он составляет пятьдесят процентов от их стоимости. Вот это креатив! И казна пополняется. А у нас в Москве только наезд на владельцев личных машин. Неинтересно как-то.
За разговором дорога пролетела незаметно. Мы вышли из машины, пошли к подъезду, и тут ко мне подбежала Люся Громова, соседка с первого этажа. Что-то в ее внешности показалось мне странным, но вот что, я не успела сообразить из-за вопля Люси.
– Наконец-то! Встретились! Совесть у тебя есть?
Я растерялась.
– Привет!
Громова уперла руки в боки.
– И как я выгляжу?
На всякий случай я взяла мужа за руку.
– Просто прекрасно.
– Издеваешься? – процедила Людмила.
– Конечно, нет, – возразила я, – ты всегда красавица.
– Даже сейчас? – не утихала Громова. – Внимательно на мою морду глянь!
Я уставилась на лицо Люси и поняла, почему она мне показалась не такой, как всегда. На лбу соседки сидели… две толстые, кудрявые, пушистые гусеницы ярко-голубого цвета.
– Ну? Как? Отвечай! – поторопила меня Громова.
– М-м-м, – пробормотала я, – э… э… э… ну… ну…
– Все супер, – ответил вместо меня Костин, – вы просто красавица. А почему у вас на лбу вместо бровей голубые черви?
– Потому что это она их сделала, – взвизгнула Люся и показала на меня пальцем.
Я начала бочком отступать к двери в подъезд.
– Кто?
– Ты, – топнула ногой Громова, – это твоего салона дело.
– Какого салона? – опешила я.
– Бровистики, – насупилась соседка, – там оформляют ресницы, губы, брови с помощью экотехники.
Я решила, что Люся сошла с ума, вспомнила, как рекомендуется общаться с психиатрическими больными, и заулыбалась.
– Нам сейчас надо попить чайку, успокоиться! Лучше не стоять у подъезда.
– Отлично! Иду к вам домой, – отрезала Люся, – там и поговорим. Сразу предупреждаю: ни на какие компромиссы я не пойду!
– Конечно, конечно, – сказала я, – ты абсолютно права. А где Игорь? Твой муж?
– В командировке. Вернется через три дня, – отрезала Люся.
Я приуныла. И что нам теперь делать? Жить с внезапно потерявший разум женщиной, пока ее супруг снова не появится в Москве, не очень-то хочется.
Макс открыл дверь, мы вошли в холл, я крикнула:
– Роза Леопольдовна!
На зов явилась Краузе.
– Мы заехали перекусить, – объяснил Вульф.
Наша няня и домработница в едином лице молча кивнула. Я насторожилась. Краузе молчит? Это на нее совсем не похоже!
– Роза Леопольдовна, сварите мне кофейку? – попросил Костин.
Кивок.
Мне стало не по себе, я быстро надела домашние тапки и поспешила в столовую. Остальные двинулись за мной.
– Надеюсь, у нас найдется что-нибудь вкусное, – пробормотала я, взяв банку с заваркой.
– М-м-м, – ответила Роза Леопольдовна.
Я обернулась, увидела лицо няни, икнула и уронила жестянку. А та угодила прямо на голову мопсихи Фиры. Банка прокатилась по макушке собаки, шлепнулась на пол, открылась, содержимое высыпалось. В ту же секунду непонятно откуда появилась Муся и начала бойко уплетать сухие чайные листочки.
