Пользуясь небольшим затишьем на службе, Павел стал посещать школу верховой езды, брать уроки фехтования. Причем учитель показывал приемы боя на саблях, шашках и входивших в моду у чиновничества шпагах. Фехтовальные приемы оказались разные. Шпага – оружие больше колющее, а сабля и шашка – рубящее. За три месяца мастером не станешь, но основы фехтования и выездки на лошадях он получил. Может быть, в жизни никогда не пригодится, но знания за плечами не носить. В фехтовании название позиций и движений на французском, как повелось еще давно. Дворянам, обучавшимся языку сызмальства, это не доставляло труда. Павлу приходилось зубрить. Зато в общении с дворянами стал чувствовать себя увереннее.
Лето выдалось жаркое. Простолюдины купались в Неве и многочисленных реках города, но вода там была грязной. Павел же нанимал лодочников, коих в городе было не меньше, чем извозчиков, выходил в Финский залив, на южном побережье облюбовал небольшую бухту. Плавал, загорал почти в одиночестве, не считая лодочника. Тот считал – чудит барин. Зачем плыть так далеко, если можно смыть грязь в Мойке или Фонтанке? Кстати, по рекам и каналам иной раз добраться до нужного места было быстрее и сподручнее именно на лодке. А уж когда появились паровые суда, так и поездки в Гельсингфорс стали обычным делом на выходной день. Скорость паровых судов почти не зависела от силы и направления ветра.
Как-то летним погожим днем Павел не спеша шел после занятий по фехтованию домой. Легкий ветерок с залива доносил запахи йода, морской соли. И вдруг оклик:
– Павел Иванович? Ты!
Обернулся – знакомый офицер, начинали служить еще в жандармерии. Потом он куда-то пропал. Особо не дружили, потому Павел не знал, куда он делся. Может, в Москву перевели на повышение. Вспомнил его фамилию, удачно получилось.
– Костенков? Какими судьбами?
Поздоровались за руки. Костенков в цивильном костюме. То ли со службы ушел, то ли форму снял, дабы внимание не привлекать.
– Ну, ты где?
Отошли в сторонку, присели на лавочку.
– Ныне в дворцовой страже служу, в Петергофе, начальником.
– О, так тебя можно поздравить? Небось с императором часто видишься. В каких чинах?
– С его величеством вижусь редко, не каждую неделю. До подполковника дослужился. Слышал, ты Владимира получил?
– Было дело. И ротмистра дали.
В пехоте следующее звание после капитана, соответствующее ротмистру – секунд-майор. А в гвардии, жандармерии – подполковник. Опередил его немного Костенков, так ведь близость к императорскому двору всегда для службы, для чинов полезна.
Костенков поднялся.
– С удовольствием бы посидел с сослуживцем за стаканчиком вина, да тороплюсь, пароход скоро отходит. А ты приезжай на выходной. Петергоф покажу, посидим.
– Ловлю на слове!
Договорились на следующее воскресенье, расстались по-приятельски.
Через день, в субботу, на дворянский бал. Чувствовал себя Павел намного увереннее, танцевал легко, когда объявляли белый танец, не убегал на первый этаж, в буфет. Даже начал получать удовольствие от вальсирования. Для дам он фигура привлекательная – молод, не женат, хорош собой, офицер жандармерии с перспективой роста, ибо на балы офицеры надевали награды, у кого они были. Если награда боевая, заслуженная, а не за выслугу лет, как у чиновников, то ею гордились. В танцах знакомились, называли имя и фамилию, дворянское звание, иногда адрес. Потому как адрес говорил о знатности рода и положении больше, чем остальное. Мало кто мог позволить себе собственный особняк на Английской набережной или Невском проспекте.
Посещения дворянских балов заставляли постоянно чему-нибудь учиться. То танцам, то фехтованию, а ныне и вовсе казус вышел. К Павлу гусар подошел. Знакомым не был, не представлялся, но видел его иногда на балах. Наклонившись к Павлу, тихо сказал:
– Корнет Евстафий Павловский, мон сеньор. – Да еще с французским прононсом. И щелкнул каблуками.
– Ротмистр Кулишников к вашим услугам.
– Дамы вам усиленно сигналы подают, а вы оставляете их без ответа. Нехорошо-с!
– Мне? – удивился Павел.
Не ответить женщине – некультурно, не благородно, только сигналов не было.
– Да вон же сестрица моя подает. У колонны стоит, белое платье.
У колонны стояло несколько девиц, о чем-то разговаривали.
– Какая из них, сударь?
– Вы же только с ней танцевали.
Одна из девушек обмахивалась веером, как раз та, с которой он закончил танец. Прекрасно вальсировала, легко. Юная, лет семнадцати.
– Моему взору привычнее сигналы прапора или звуки полковой трубы, либо барабанщика, – ответил Павел.
Гусар посмотрел на Павла как-то снисходительно и отошел. Черт побери! Опять что-то не знает, упустил! Сошел на первый этаж. У буфета пожилая дама поправляла прическу у зеркала.
– Мадам позволит к ней обратиться? – Павел галантно щелкнул каблуками.
– Конечно.
– У меня вопрос. Какие такие сигналы может подавать веером девушка кавалеру?
– Как? Вы не знаете? Ну, это моветон!
Павел сконфузился, отошел, потом вообще покинул Дворянское собрание. Однако упрям был, не любил непонятных явлений или действий. Следующим днем, когда закончилась заутренняя служба в церквах, направился в училище танцев.
– Добрый день! – поприветствовал его учитель. – Новый танец хотите научиться танцевать?
– Вовсе нет. Требуется ваша консультация. Что за знаки подают женщины кавалерам на танцах?
– О! Это целый язык! Сигналы подают веером! Ларочка, подай веер! А вы запоминайте. Женщина открытым веером делает взмахи к себе: я хочу с тобой танцевать. Или правой рукой указать закрытым веером на сердце. Знак – я тебя люблю. А если дама дотрагивается закрытым веером до губ, это знак – молчи, тебя подслушивают.
Учитель танцев говорил и веером показывал сигналы. Для Павла это было откровением. Ловко придумано! Показ длился полтора часа, и не все еще знаки были обозначены. Павел взмолился:
– Я сразу столько не запомню. Давайте закончим в другой раз. Сколько я должен?
– Закончим? Скорее продолжим, знаков много. А с вас, сударь, пять рублей за науку.
Павел вышел из дома учителя танцев ошарашенный. Так вот зачем дамы, даже в прохладную погоду, когда веер вовсе не нужен, все-таки носят веера с собой. Даже цвет веера играет роль, и у каждой дамы света их с десяток. Красный цвет веера – радость, зеленый – надежда, желтый – отказ продолжить отношения.
Все же в мужских коллективах проще и понятнее. Но запомнить знаки придется, чтобы не выглядеть солдафоном. Мелочи, но по ним судят о благовоспитанности дворянина, и пока Павла нельзя причислить к записным ловеласам. Да это же сколько времени надо, чтобы изучить все премудрости? Наверное, это придумали женщины, мужчинам на службе думать об условностях некогда. Видишь врага – убей, преступника – задержи, ребенку или старику помощь нужна – окажи. Мужские дела прямолинейнее, жестче и серьезнее.
