Ивибиль, сама не осознавая этого, отомстила Люсор за растоптанный выбор Ивон Бигли. Не способ на время сбежать от реальности для бессмертных она придумала – она ускорила их эволюцию. Ушедшие в Усыпальницу вовсе не спали там! Постоянно соприкасаясь менталами и астралами, они начинали существовать на ином, не человеческом уровне. ОНО начинало существовать. Растворяющиеся, сплавляющиеся в одно целое оболочки порождали там что-то новое, непонятное и непостижимое. Куда более страшное, чем игрушечный мир Люсор!
Пока что оно спало. Информационный канал блокировался несоответствием между его подвижными, неуклонно растущими тонкими телами и плотным, ограниченным Усыпальницей. Но рано или поздно эта фаза будет пройдена. Эфирное тело, черпающее энергию гравитационного поля планеты, перестанет нуждаться в запечатанном в армированный пластбетон водно-коллоидном кадавре. Оно выплеснется наружу, заполнит долину, поглотит весь Альбион.
Когда-то они, компания наивных самоуверенных искателей истины мечтали исправить эволюцию человека. Они и представить не могли, во что это выльется! Хотя Клер понимала или предчувствовала, потому и была такой испуганной в конце. Но кто бы ей поверил? Найгиль не поверила бы однозначно. Да разве возможно такое – планета, ставшая разумной?!
Первым делом она растворит в себе личности бессмертных. Она уже это делает, пока бессознательно завлекая их в Усыпальницу. Затем придёт очередь смертных. Что она станет делать дальше? Смоделировать поведение сверхразума Найгиль не могла. И Ивибиль, ставшая частью этого разума, не могла или не хотела.
Найгиль тоскливо сгорбилась, обхватила руками колени. Зимний туман добрался до вершины холма, незаметно укутал весь мир. Она была не хозяйкой, а лишь малой частицей и этого тумана, и этого мира. Когда-то она начала свой эксперимент. Пришло ли время его закончить? Уничтожить сверхразум, не позволить ему проснуться? Или следует до конца оставаться беспристрастной наблюдательницей? Кому должно принадлежать будущее этой планеты – людям или богу, которого они создали? Найгиль не знала. Но именно ей предстояло сделать выбор. Здесь и сейчас.
Преонная пушка, страшное наследие «Генезиса», когда-то ставшая первым шагом к катастрофе на Альбионе, вновь могла изменить ход истории. В лабораториях института собрали действующий прототип её, используя описания и сохранившиеся чертежи, но до конца понять принцип действия не сумели. Сверхразум понимал этот принцип, и Найгиль теперь понимала. Картина мира, созданная эмпатами «Генезиса», отличалась от человеческой в главном: она не включала в себя материю. Элементарные частицы были в ней «узелками», «петлями» самого пространства-времени. Преонная пушка предназначалась, чтобы выборочно развязывать «узелки». В терминологии ментоматрицы это означало мгновенную перестройку эфирного тела, разрыв канала, связывающего физическую оболочку с тонкими. Как следствие – необъяснимую, но неотвратимую гибель живого организма. Эфирное тело того, что росло в Усыпальнице, отличалось от человеческого. Но изменить параметры пушки – вопрос исключительно технический. Оружие станет столь же смертельным для сверхразума, как и для людей. Один выстрел, и с ним будет покончено. Вот только одновременно погибнут все «бессмертные». Их эфирные тела были тождественны.
Найгиль зябко поёжилась, представив, как тают бессмертные, распадаясь туманом – навсегда! Ей предстоит убить тысячи. И чем она тогда лучше Люсор? Чем лучше мерзавца, взорвавшего город? Чем лучше фанатиков, развязавших когда-то войну?
Нет, нельзя думать об этом. «Хоки не люди», – сказал Виктор. И это правда, они не люди. Они – мертвецы.
Найгиль забрала флайер под утро, пока Виктор спал, завернувшись в мягкие шкуры в углу своей пещеры. Повела машину на юго-восток, туда, где много столетий назад стоял город, – другого пути под его спёкшиеся купола для неё не было.
Она летела искать оружие, а мысли были заняты другим. Тысячи белых, полупрозрачных лиц проплывали перед ней бесконечной вереницей. Все, кого она скоро убьёт. Они мёртвые, мёртвые, мёртвые!..
Тревожный алый огонёк на приборной панели она заметила слишком поздно, когда впереди замаячили скалы. Аккумуляторы флайера разрядились почти полностью – Виктор не отказывал себе в удовольствии покружить над долиной. Ему повезло, что двигатель не заглох во время одной из прогулок. А Найгиль не повезло.
Флайер продолжал скользить по инерции, постепенно снижаясь. Но свернуть потерявшая управление машина отказывалась, а до отвесной стены было слишком близко. «Не судьба!» Будто тысячетонный груз упал с плеч, когда Найгиль поняла, что ей не добраться пока до оружия. Последний оставшийся в долине флайер разобьётся через минуту, и город станет недоступным. Разумеется, на складах Озёрного хранилось достаточно законсервированной техники. Но чтобы собрать новую машину, понадобится время.
Найгиль улыбнулась и выбросила себя из кабины в первое промелькнувшее в памяти место.
Лес, серый, бесцветный в дымке зимнего утра, поднимался метрах в двадцати, словно и не было несущейся навстречу стены. Она сразу узнала это место – околица лесного посёлка, как раз за хижиной, где раньше жил Виктор. Именно здесь она учила его пользоваться фиксатором…
– Макс, это же хока! Забыл Правила? Стреляй!
– Подожди, дай прицелиться. У нас багрец есть, вдруг получится?
Она повернулась на шёпот. Из-за угла хижины выглядывали два мальчика. Совсем дети, лет по тринадцать-четырнадцать. Один – высокий, худой, с собранной в пучок копной светлых волос, натягивал лук, целя ей прямо в лицо. Второй – она его и разглядеть не успела – крался к ней, тянул вперёд руку с хорошо знакомой тёмно-багряной тубой.
Звонко тренькнула тетивы. Найгиль пошатнулась, охнула. Маленький паршивец промахнулся – видно, плохо его учили! – попал не в заветную точку над переносицей, а в щёку прямо под глазом. Боль была жуткая. Следовало немедленно отпустить предохранитель, прыгнуть подальше от этого места… но второй, с тубой, был так близко. Если задержаться на несколько секунд, то он не промахнётся.
В памяти всплыли голос Камвил, которую она живьём замуровала в фундамент энергоконцентратора, отчаянный крик превращённой в призрака Моджаль. Справедливо, что теперь это сделают с ней. Она станет бессловесной вещью, и ненужно ничего решать. Пусть этот мир сам выберет свою судьбу. Все, кого она знала и любила здесь, уже мертвы. И она – мёртвая. Вещь. Скина…
А как же Алина?! Последний живой человек, чья судьба была ей не безразлична? Она ведь ничего не знает о будущем! И сейчас, решив уйти, Найгиль предавала её, как предала когда-то Моджаль. Надо хотя бы рассказать, предупредить…
Поздно. Багряное облако вспыхнуло, поймало в свои объятия. Физическая оболочка задрожала, начала съёживаться, блокируя канал связи с окружающим миром. Последнее, что Найгиль успела вбросить в него, было короткое менто: «Код – Кеннеди девяносто семь. Спроси…»
Виктор рывком сел, открыл глаза. Непроницаемая стена утреннего тумана висела за входом в пещеру. Костёр догорел, лишь розовели утонувшие в пепле угли. Тихо, пустынно вокруг. Тогда что же его разбудило? Он постаралась сосредоточиться, вслушался в далёкий гул голосов. Его кто-то звал? Да, вот оно! «Код кеннеди девяносто семь. Спроси». Менто пришло от Найгиль, но смысл его он не понимал. Удивлённый, он позвал наставницу. Та не отзывалась, и это было странно. Виктор поднялся, накинул пончо, вышел наружу.
