– И куда они ведут, в пустоту? Там же отвесная стена!
– Разумеется в долину нам без флайера не спуститься и на плато не поднимемся. Но снаружи нас могут подобрать. Та же Моник. Правда, удобных площадок там нет.
– А это не опасно? – Ивон нахмурилась. – Если Моник…
– Справится, она девочка аккуратная, – остановил её Пол. – Надо же, а я и не додумался! Боялся, что с боем прорываться придётся, а мы улизнём тихо, словно мышки. Ната, вызывай Джабиру.
В город Моник полетела одна. Клер проводила взглядом растаявшее в белёсой мгле пятнышко флайера, исподтишка покосилась на стоящего рядом парня. Симпатичный. Надёжный. Неглупый. Наверное, приятно отдаваться ласкам его больших сильных рук? Подавила вздох. О чём тут сожалеть? Кому-то в жизни даётся одно, кому-то – другое. Вот Джабира получила в подарок сексуальность. В чём эта штука заключается? В каких-то особенных феромонах? В тембре голоса? В жестах? Что заставило влюбиться в неё сначала Нату, а потом этого парня?
То, что у Моник связь с Альментьевым, Клер поняла накануне вечером, когда они втроём возились со старым, законсервированным десятки лет назад нуль-реактором. Она гнала эту несуразицу из головы, доказывала себе, что такое невозможно в принципе – Гилл не отпускала подругу ни на шаг. Но интуиция упорно твердила: мужчина и женщина, работающие рядом с ней, – любовники. А затем Клер увидела это собственными глазами.
К трём часам ночи реактор выдал первую порцию энергии, комплекс ожил. Альментьев и Джабира разошлись по своим комнатам. И Клер легла, попыталась уснуть. Безуспешно. Она знала причину, такое время от времени случалось. Последствия вынужденного воздержания. Холанд сопротивлялась какое-то время, не желая уступить предательским слабостям тела. Когда таращиться в потолок надоело, решила отвлечь мысли чем-нибудь посторонним. Встала, как была в пижаме вышла из комнаты.
Центр управления комплексом располагался рядом: на их этаже, за поворотом. Оттуда можно проделать маленькую экскурсию, не вставая с кресла. Клер неторопливо переключала камеры наблюдения, рассматривала лаборатории, залы, коридоры. И замерла от неожиданности, увидев движение на экране. Внутри здания есть ещё кто-то?! Она торопливо проверила по схеме расположение камеры: подсобное помещение у поста входного контроля. Тьфу ты, конечно! Альментьев не захотел селиться рядом со всеми в комнатах отдыха на втором этаже, предпочёл переоборудовать под жильё закуток рядом с входным шлюзом. Не заметил, что там стоит камера наблюдения.
Но на экране был не один человек, а двое. И чем они занимались на одеяле, брошенном на пол, догадаться труда не составило. Клер понимала, что следует переключить изображение, что подсматривать за чужой любовной игрой отвратительно, мерзко. И продолжала смотреть, не могла себя пересилить.
…Холанд тряхнула головой, отгоняя вынырнувшую из памяти картинку, быстро отвернулась к серовато-синему куполу. Построенный во времена славийской колонизации комплекс стоял на небольшом каплевидном полуострове, глубоко врезавшемся в воды Большого Озера. Точнее даже острова – с побережьем его связывала песчаная коса в полтора десятка километров длиной. В самом узком месте ширина косы была метра три, не больше.
Туман над озером висел постоянно. Иногда редел, иногда превращался в густую белую пену. Место Клер не понравилось сразу, едва она выпрыгнула вслед за егерем на влажный пластбетон посадочной площадки. Не из-за тумана, не из-за невыносимой влажности – это было снаружи, в помещениях комплекса заработавшие в полную силу кондиционеры бістро привели микроклимат в норму. Просто сердце судорожно сжималось от предчувствия чего-то страшного. Отсюда нужно бежать чем скорее, тем лучше. Но выбора у неё не было.
– Кто додумался строить институт в таком жутком месте? – спросила она, чтобы хоть как-то нарушить затянувшееся молчание.
Альментьев удивлённо оглянулся, будто лишь сейчас вспомнил о её присутствии.
– Место как место. Выбрали потому, что эта точка – географический центр долины. Вернее, ближайший к центру участок суши. Между прочим, именно фауна и флора Большого Озера стали первым полигоном программы адаптации. Процентов семьдесят обитающих здесь видов рыб уже съедобны.
– Да уж, утешил. – Холанд с кислой миной покосилась на подступающую к стенам купола серую гладь озера, берег из серо-жёлтого, спрессованного песка. – Ты ещё скажи, что здесь и купаться можно.
Альментьев улыбнулся.
– Скажешь такое – купаться! Только если дальше, чем по пояс в воду не заходить. И чтобы кто-то с бластером на берегу дежурил.
– Что-то опасное водится?
– Очень опасное.
Егерь направился к входу. Клер поёжилась. Должно быть, недаром он всегда с собой оружие таскает. Но иногда и бластер бывает бесполезным. Она поспешила следом, окликнула:
– Послушай! Думаю, как вести себя с обитателями озера, ты знаешь. Но с теми, кто сегодня поселится здесь, тоже будь осторожен.
Альментьев оглянулся, переспросил с недоумением:
– Ты о чём?
– Гилл не отдаст тебе Моник. И она бывает непредсказуемой.
– Я не понимаю.
Егерь быстро отвёл глаза. «Да ты и врать-то не умеешь!» – кольнула в сердце Клер жалость. Может быть, стоит рассказать о видеокамере? Найти и выдрать к чёрту, пока не поздно. Перед глазами опять всплыла виденная ночью сцена. Нет, камера – это её тайна. Никто о ней не узнает, кому придёт в голову торчать ночью в центре управления? Или просматривать записи всех подряд камер наблюдения? Не Нате, во всяком случае. У неё и так работы будет выше крыши. И у всех остальных. Если эксперимент пройдёт успешно, это будет не важно. А если нет – тем более.
Уайтакер оказался прав – никому не пришло в голову выставлять охрану возле технических тоннелей. Кажется, вообще никто не обратил внимания на бригаду обслуги в рабочих комбинезонах, свернувшую в боковой проулок Цветочного квартала. Нехитрый магнитный замок на приземистых воротцах Людмила открыла за полминуты. Увести из города дочь оказалось куда сложнее.
Иришу она застала дома. Та лежала у себя в комнате на тахте, глаза закрыты, обруч вилора на лбу – казалось, что спит. Если бы не подрагивающие в такт неслышно звучащей музыке пальцы на ноге. Людмила присела на край тахты рядом с дочерью.
– Ириш, нужно поговорить. Выключи музыку, пожалуйста.
– Я и так тебя слышу. Говори.
– Разговор серьёзный. Выключи.
Ирина недовольно скривилась. Открыла глаза.
– Ну?
– Мы уезжаем из города. Собирайся быстро, нас ждут. Тебе придётся пожить в Озёрном у отца, пока не отменят военное положение.
Дочь помолчала, разглядывая её так, будто… будто она и не мать! Хмыкнула.
– Подумаешь, военное положение! Я никуда не собираюсь уезжать, мне и здесь хорошо.
– Ты что, не понимаешь? Здесь может стать опасно. В городе у власти мятежники…
