Она ждала, когда появится озеро, но всё равно увидела его неожиданно. И большой холм на северном берегу. Там, на опушке леса, отчётливо виднелось красно-сине-белое пятнышко. Моник глубже вздохнула и направила флайер вниз.
Илья ждал, радостно махал руками. Ей показалось на минуту, что она не сможет сесть, уронит машину, разобьётся, так бешено застучала кровь в висках. Но нет, обошлось, опоры мягко коснулись земли. Альментьев бросился было к двери, но стушевался, замер. Почему же он такой стеснительный?!
Моник выпрыгнула наружу, шагнула к нему.
– Здравствуй.
– Здравствуй.
Стоит, переминается с ноги на ногу. Сунул руки в карманы, выдернул. Не знает, что делать со своими сильными руками. Да протяни же их, обними! Она улыбнулась. Придётся начать первой, она ведь опытнее и старше на целых четыре года! Как странно и непривычно – быть старшей. Самой решать, что должно произойти в следующую минуту.
Моник сделала ещё шаг, перехватила его руки, готовящиеся вновь спрятаться, прижала к груди.
– Илюша, я прилетела к тебе. Как обещала.
В голубовато-серых глазах она увидела радость и восхищение, робость и страх, что это только сон, что женщина, вдруг ставшая самой дорогой и желанной, исчезнет. «Не исчезну!» – мысленно пообещала, чувствуя, как тёплая волна поднимается изнутри и уносит, уносит…
…Волна экстаза отступила, но голова ещё немного кружилась. Моник оглянулась в поисках красно-сине-белой точки. Нет, не разглядеть. Неужели эти полтора часа были явью, а не сном? Да, да, всё было наяву! Тело помнит ласку и тепло. Но впереди – снова разговоры украдкой и надежда на новую встречу.
Она нашарила в кармане куртки кругляш коммуникатора, привычно прилепила к виску. И в тот же миг в мозг ворвался взволнованный голос Наты, заставил вздрогнуть: «Моник, ты где?! Моник!» О боже, совсем вылетело из головы! Значит, её отсутствие обнаружено. «Моник, почему не отвечаешь?» Что делать? Она ведь не успокоится, будет звать и звать. Заблокировать канал? «Моник, почему ты молчишь?» Нет, так нельзя, Ната ни в чём не виновата.
Она облизнула пересохшие, ставшие непослушными губы. Только Холанд умела говорить по комму, не произнося ни звука. Когда-то давно Моник поинтересовалась – в чём фокус? Клер улыбнулась в ответ: «Зачем сотрясать воздух, если коммуникатор реагирует на нервные импульсы? Думай слова, которые хочешь сказать». Моник пыталась научиться – не вышло. А как бы ей хотелось ответить сейчас мысленно. Врать вслух почему-то трудней.
– Ната, у меня всё в порядке.
«Моник, ты где?!»
– Что-то случилось?
«Ты не видишь, что происходит в городе? Ты где?!»
Джабира прикусила губу. Что происходит в городе? Кажется, она попалась, теперь не вывернешься. Постаралась собрать в кулак всю свою смелость.
– Я же говорю, со мной всё в порядке! Зачем ты пытаешься контролировать каждый мой шаг?
Гилл растерялась, сразу сбавила тон.
«Я волнуюсь за тебя. Когда ты сможешь прийти в лабораторию?»
– Приблизительно через полчаса.
«Будь осторожна».
Связь отключилась. В голосе подруги была такая боль, что Моник почувствовала раскаяние. Но в чём она виновата? Лишь в том, что желает быть сама собой? Она ведь давно не та двадцатичетырёхлетняя девушка, что влюбилась в начальницу. Она вправе распоряжаться собственной жизнью!
Ворота шлюза привычно распахнулись навстречу машине. Но внутри ангара было не так, как всегда. Необычно многолюдно. Едва Моник выбралась из флайера, как в её сторону направились трое. Два парня и девушка с буро-зелёными повязками на рукавах. Шагах в десяти они остановились, разглядывая бедж на её куртке. Один из парней ухмыльнулся, что-то шепнул на ухо подруге. Та хихикнула, вызывающе уставилась на Джабиру. Моник вопросительно обвела глазами троицу. «Какая-то проблема?» Ей не ответили, молча проводили взглядами.
Этих троих можно было принять за компанию, собирающуюся на экскурсию за город. Но ближе ко входу в ангар планетарного транспорта всё выглядело серьёзней. Парни и девушки здесь были старше, лица – жёстче, многие вооружены пульсаторами. И все – с одинаковыми повязками на рукавах. Останавливать Джабиру никто не пытался, но внимательные, даже подозрительные взгляды буквально ощупывали её.
За воротами история повторилась, но вместо парней и девушек здесь стояло человек двадцать мужчин в форме службы порядка. Хмурые лица и такие же подозрительные взгляды. В городе явно творилось нехорошее. Успокаивало, что боевого оружия Моник ни у кого не заметила.
Добираться до института нужно было через весь город. Пустынные улицы контрастировали с толчеёй в районе космопорта, коробило от встречающихся то и дело полицейских. В обычное время служба порядка предпочитала не мозолить глаза обитателям Альбиона.
Перед входом в лабораторию Моник задержали. Остановили её с просьбой предъявить пропуск, но проводили досмотр нарочито скрупулёзно, балансируя на грани явной издёвки. Один охранник медленно водил сканером вдоль беджа, чуть ли не тыкал в грудь, хоть расстояние в тридцать сантиметров было вполне достаточным. Второй стоял молча, разглядывал в упор. Когда проверка закончилась, полицейские подчёркнуто вежливо поблагодарили за сотрудничество. Однако насмешливо-презрительные взгляды шарили по Моник до тех пор, пока не захлопнулась за её спиной дверь вестибюля.
Лаборатория встретила подозрительной тишиной и пустотой. Но минуту спустя в комме раздался голос Ивон: «Моник, ты на месте? Подходи в зал совещаний». В зале собралась вся лаборатория за исключением руководителя. С удивлением поняв, что Наты нет, Джабира села в пустое кресло, тихонько спросила соседку, химичку из своего отдела:
– Что происходит?
У той удивлённо округлились глаза.
– Ты что, не знаешь? Где же ты была последние два часа? – Кивнула на большой экран городского инфора: – Вон, смотри, что делается!
Шла трансляция выступления заместителя губернатора. Уайтакер высказывала то же, что говорила на закрытом совещании две недели назад. Она что, с ума сошла? Разглашение будет стоить ей должности. И как вообще такое показывают? Моник удивлённо покосилась на коллег. Те слушали внимательно, сосредоточенно. Многие с сомнением. Но были и такие, в чьих лицах читалась явная поддержка решению не выпускать секретное оружие с Альбиона. О боже, – ужаснулась Моник, – Уайтакер даже информацию о пушке сделала всеобщим достоянием! Она что, не боится последствий?
Нет, не боится. Уайтакер держалась уверенно, с достоинством. «Мы не мятежники. Но сейчас, когда Имперское Правительство и Вооружённые Силы демонстрируют неспособность обеспечить защиту колоний, мы имеем право – и должны! – позаботиться о собственной безопасности и безопасности наших детей. В истории человечества не раз бывало, что результаты труда людей науки политиками и военными превращались в инструмент уничтожения. Мы не можем допустить, чтобы такое случилось в наше цивилизованное время. Лишь мы, люди науки, способны разумно распорядиться своими открытиями. Не руководствуясь сиюминутными корыстными соображениями, а действуя во благо всего человечества!»
