– Не слишком темно, чай мимо рта не понесём? – поинтересовалась шутливо. – Я сахар не клала, вкус забивает. А вкус – основное в чае.
Люк взял чашечку, осторожно сделал глоток. Напиток был горячим и ароматным.
– Не похоже на чай.
– Здесь добавлены травы из долины.
– Ты что?! Разве они съедобные?
– Нет. Пока нет. Панина ещё не добралась до всего, что растёт в лесу. Но в небольших количествах яд этих растений не опасен. Зато придаёт необычный вкус и аромат.
Сорокина пила маленькими глотками, смакуя. Поглядывала то и дело на гостя. Потом засмеялась, подвинула вазочку с какими-то сладостями.
– Поставь, не мучайся. Вижу, что с непривычки не нравится. Вот это попробуй. Тоже из долины, но вполне съедобно. Мы называем это медовками.
– Это какие-то фрукты?
– Да. Местное дерево получило гены яблони, груши, айвы и не знаю, чего ещё. Получилось съедобно, но вкус – фе! Терпкая кислятина. Но если его выварить в сахарном сиропе – другое дело! Кстати, сахар натуральный, местного производства.
– Я слышал, его из какого-то камыша получают?
– Камышник, а не камыш. Кустарник такой.
– Наверное, это не очень рациональный способ? Химический синтез выгоднее.
– Наверное. Но мне натуральный больше нравится.
Люк поставил полупустую чашку, осторожно подцепил фрукт, выудил из густого тягучего желе. Вкус у медовки, и впрямь, оказался неплох, почти как у мармелада. Однако возни требовал наверняка гораздо больше. Странные эти русы. А одна – так особенно. Странная и…
То ли от горячего чая, то ли от температуры в комнате ему стало душно. Он незаметно отключил застёжку на вороте. Спросил:
– Мне кажется, или у тебя, правда, жарко?
– Я родилась и выросла в долине. – Людмила пожала плечами. – В здешней кондиционированной прохладе чувствую себя не слишком комфортно. На работе кутаюсь, а дома люблю ходить в лёгкой одежде, потому и настроила так терморегулятор. Если жарко, сними куртку.
Уайтакер снова смутился. Признался:
– Я под ней ничего не ношу.
– И что? Или ты меня стесняешься? Тогда хотя бы расстегни.
Она отвернулась, демонстрируя, что не хочет смущать. Парень быстро взглянул на часы. Не злоупотребляет ли он гостеприимством? У информ-аналитика работа напряжённая и отдых требуется полноценный. Нужно поблагодарить за угощение, попрощаться, встать и уйти. Он осторожно взглянул на Сорокину. В розово-лиловых бликах та выглядела вовсе не такой холодной и непонятной, как в лаборатории. Что, если она больше не пригласит? Нет, откладывать нельзя. В лаборатории он не решится спросить. Сейчас самое подходящее время! Тем более, дочери нет.
– Людм… Люда, можно задать тебе один вопрос? Как другу.
– Задавай. – Сорокина обернулась.
– Вопрос касается эксперимента. Знаешь, у меня было достаточно много женщин, и я всегда считал, что любовь – это такая игра. Даже смешно было наблюдать, как серьёзно люди к ней относятся. А теперь мне не смешно. Совсем. – Он помолчал. Продолжил: – Я внимательно изучал материалы по модели, которую мне транслировали. Там не было ничего похожего. Но я же не дурак! Это не может быть случайным совпадением – эксперимент над моей личностью и…
– То, что ты влюбился?
– Да! Люда, скажи, это Гилл устроила? Это такая месть, чтобы я на собственной шкуре ощутил?
Сорокина вдруг засмеялась.
– Глупенький! Гилл не имеет к этому никакого отношения. И уж тем более – это не месть. Ты ведь любишь не всех женщин подряд, а одну-единственную, верно? Назови имя, а я скажу, кто это сделал.
– Но…
– Имя!
Женщина внезапно оказалась у него на коленях. Тонкие сильные пальцы пробежались по застёжкам куртки.
– Я…
– Быстрее!
Куртка соскользнула с плеч. Цветастый халат распахнулся ещё раньше. Между их телами не осталось никакой преграды.
– Люда, я люблю тебя!
– А я – тебя! И так будет всегда! Всю жизнь, вечность! Мы с тобой – одно целое!
Её груди были упругими, словно у девушки, а губы влажными и горячими. Ароматными как травяной чай и сладкими как медовки…
Люк зажмурился, позволяя опрокинуть себя на спину. Хищный блеск в глазах женщины он не увидел.
Моник протянула руку к панели визифона и тотчас отдёрнула. «Что же ты, давай, решайся!» Именно ради этого она сегодня соврала Нате, что устала, и сбежала домой пораньше. Два месяца готовилась к этому дню, несколько раз пыталась это сделать и откладывала в последнюю минуту.
Она поправила воротник блузки. Застегнула верхнюю кнопку. Нет, так будет выглядеть слишком официально! Расстегнула. Зажмурилась. Набрала полную грудь воздуха. Задержала дыхание. Раз, два, три, четыре, пять! Давай! «Фух!» – резко выдохнула, открыла глаза, решительно включила виз, быстро набрала давно заученный номер диспетчерской службы Озёрного посёлка.
– Добрый вечер! Чем могу вам помочь?
Сексапильная брюнетка на экране с готовностью улыбнулась. Моник напряглась, как будто перед ней был не вирт-бот, а живой человек.
– Как можно связаться с егерем Ильёй Альментьевым?
– Минуточку. – Девушка замерла, продолжая улыбаться.
«Скорее всего, он где-то в лесу. И связаться с ним можно исключительно по служебной линии или по личному комму. Ни тот, ни другой номер какой-то горожанке сообщать не станут», – вихрем пронеслось в голове. Почти поверив в фиаско, Моник ощутила какое-то облегчение. А в следующую секунду девушка на экране ожила:
– Илья Альментьев в настоящее время находится у себя дома. Уровень доступа: «Я отдыхаю. Беспокоить только по неотложным делам». Вы настаиваете на соединении?
«Конечно же, нет! Пусть отдыхает, я могу подождать до следующего раза». Моник кивнула.
– Настаиваю.
Изображение вновь замерло. Может быть, Илья спит? Долго не отвечает на вызов.
Девушка на экране дрогнула и исчезла. Вместо неё появилось знакомое лицо с русой бородкой.
– Добрый вечер.
– Здравствуйте. – Моник запнулась. Подготовленные фразы мгновенно вылетели из головы. – Вы, наверное, меня не узнали?
– Почему же. – Альментьев улыбнулся. – Вы Моник. Как ваше здоровье?
– Всё хорошо, спасибо.
– Больше не хотите прилетать к нам в долину?
– Работы много. На экскурсии времени не остаётся.
– Жаль. Зима закончилась. Пройдут дожди, лес сразу преобразится. – Он помолчал. Ждал ответа? – Может, найдёте время прилететь? У нас есть очень красивые места.
– Покажите?
