– Не передёргивай. Мне тоже не очень-то хотелось бы жить здесь, постоянно чувствовать себя в опасности.
– Какая опасность, о чём ты говоришь? Озёрный посёлок прекрасно обходится без купола. И без импорта продовольствия, между прочим!
– Бррр… – Моник поёжилась. – Как представлю, какой туман у них там всегда….
Этот её почти детский возглас, этот жест заставили Нату улыбнуться. В окружении мягких, колышущихся под лёгким ветерком стеблей травы Моник выглядела особенно привлекательной. Оказывается, зелёный цвет прекрасно гармонирует с чёрными, непокорно-вьющимися волосами, стянутыми в смешной хвостик на затылке, с шоколадно-смуглой кожей…
Почувствовав, как сладкий жар начинает растекаться по телу, Ната перевернулась на бок, призывно вытянула руки:
– Подумаешь, туман! Иди ко мне.
Моник смущённо моргнула.
– Ты что, хочешь… здесь?
– Почему нет? Тебе не нравится это место?
– Я сразу вспоминаю о кошмарных тварях, что водятся в лесу.
Ната засмеялась.
– Эх ты, робкая моя птичка! Ты сомневаешься, что я смогу тебя защитить?
Моник осторожно прилегла рядом. Тёмно-карие глаза её были совсем близко. И губы. Чувственные, сладкие на вкус. Ната легонько провела пальцем по виску девушки, по щеке, покрытой мягким, едва ощутимым пушком, по шее. Подцепила ногтем застёжку на вороте комбинезона. Моник напряглась, быстро облизнула губы.
– Может, сходить к машине за бластером? На всякий случай.
– Да я голыми руками разорву любую тварь, какая попробует к тебе прикоснуться!
Ната потянула застёжку… и замерла. В голове резко и настойчиво загудел зуммер коммуникатора. Экстренный вызов из лаборатории.
Она села, хлопнула пальцем по бляшке прибора, прилепленного к виску. Вызывала Сорокина:
«Ната, ты далеко?»
– В долине. Что случилось?
«Тебе лучше приехать. Мы остановили трансляцию».
– Почему?! Расчётное время…
«Я всего лишь технический специалист, поговори с Ивон. Но лучше возвращайся, увидишь сама».
Через две минуты флайер оторвался от площадки на вершине холма и, сделав крутой разворот, пошёл на юго-восток. Мелькнул внизу серебристый отблеск лесного ручья, кроны чернолистов слились в сплошное море и покатили зелёными волнами до самого подножья вырастающей навстречу гигантской стены. Там, на широком уступе в полукилометре от верхней кромки обрыва фантастическим гнездовьем приклеились разноцветные купола города. Гилл выровняла высоту перед самым обрывом и направила машину в распахнувшийся шлюз.
Клер ждала их у входа в лабораторию. Маленькая, незаметная, похожая на мышку в белом, наглухо застёгнутом комбинезоне.
– Хоть ты скажешь, что у нас происходит? – насела на неё Гилл. – Кто решил прервать трансляцию? Почему со мной не посоветовались? Мюррей распорядился? Почему ты позволяешь? Я же тебя назначила своим первым заместителем!
– Не было времени для советов. Решение приняли я и Ивон, коллегиально, Мюррей наоборот, был против. Сорокина воздержалась, как обычно.
Игнорируя вспыхнувшую на стене надпись с просьбой сменить одежду, Гилл шагнула к двери, ведущей в бокс. Помедлив несколько секунд, пока отработает система феромонного распознавания, шлюз обиженно заурчал и распахнулся, впуская хозяйку.
Вся троица руководителей направлений была на месте. Ивон и Людмила сидели за пультом, напряжённо вглядывались в информ-экраны, Пол стоял, прижавшись лбом к колонне суперстекла. По ту сторону барьера поблёскивала в ярком бестеневом свете параболическая тарелка транслятора. Будто в прицеле удерживала в фокусе прозрачный цилиндр, заполненный желтоватым раствором. Но смотрел Мюррей не на транслятор и не на датчики жизнеобеспечения. На тело добровольца Люка Уайтакера, неподвижно висевшее в цилиндре. По ту сторону стекла решалась судьба их эксперимента.
Услышав шаги за спиной, Мюррей обернулся. Безнадёжно махнул рукой, сообщил:
– У нас ничего не получилось. Опять не получилось! Всё-таки это бред и ничего более.
– Уайтакер жив?
– Пока да.
Ната требовательно повернулась к Ивон, напряжённо колдующей за панелью медицинского контроля.
– Что с ним?
– Гипертермия, температура 41,7 градуса и продолжает подниматься. Тахикардия, пульс нитевидный. Я пока ничего не могу с этим поделать. Боюсь, мальчик не выдержит долго. Он словно выгорает изнутри.
– Почему это случилось?! Мы же всё предусмотрели!
Отчаяние комком подступило к горлу. Снова они проиграли, ошиблись в который раз! Нет, так плохо ещё ни разу не было.
Ната обернулась к двери в поисках поддержки, в поисках Моник. Разумеется, той здесь нет и быть не может. Рядовые сотрудники не имеют доступа в святая святых седьмой лаборатории. Подошла Клер, заглянула испуганно в глаза. Прямо-таки ходячее олицетворение вины. Нате захотелось бросить в лицо этой «мышке»: «Успокойся, твоя вина – самая ничтожная! Ты чокнутая фантазёрка. А мы поверили в твой бред вместо того, чтобы сразу же отправить тебя в клинику. И вот чем это закончилось – мы убили человека!»
Люк Уайтакер пришёл в их лабораторию, не имея за плечами ни учёной степени, ни научных публикаций, ни даже университетского образования – единственно, диплом колледжа. Брать в штат молодого повесу, с дерзкой улыбкой заявляющего, что поработает здесь годик, Ната не хотела. Не верила, что, мол, нужно это ему, чтобы перед поступлением в университет окончательно определиться с выбором будущей специальности. Не иначе побился об заклад с дружками, что подстроит какою-нибудь каверзу «нетрадиционной» руководительнице. Она не задумываясь дала бы от ворот поворот нахалу, у которого буквально на лбу написано обещание неисчислимых неприятностей, если бы не… Родители Люка были высокопоставленными чиновниками Альбиона: отец – начальник космопорта, мать – заместитель губернатора. Отказывать в должности лаборанта не только их сыну, а лучшему выпускнику лучшего в городе колледжа означало то же самое, что трясти красной тряпкой перед быком. После стольких лет промахов и неудач седьмая лаборатория и так висела на волоске. Их разгонят без сожаления, как разгоняли многие команды неудачников. Скрепя сердце, Ната подписала заявление.
Неприятности не заставили себя ждать. Вдобавок к дерзости и самоуверенности Уайтакер был красавцем, «мачо», признанным ловеласом, предметом вожделения и обожания доброй половины женского населения города. Что это означает, Ната испытала в полной мере. Кажется, Уайтакер поставил своей целью вскружить головы и разбить сердца всем сотрудницам седьмой лаборатории. Он даже с Ивон пытался заигрывать. Да что там Ивон! Ната и на себе ловила его откровенные взгляды. Не просто откровенные – ощупывающие и раздевающие.
Мюррей вначале пытался воздействовать на нового сотрудника увещеваниями. Не помогло. Решил поговорить жёстко, по-мужски – вышло ещё хуже, парень выскочил из кабинета начальника сектора с багровеющим кровоподтёком под глазом. К чести Уайтакера, жаловаться мамочке и папочке на рукоприкладство он не стал. Но волочиться за всеми юбками лаборатории принялся с удвоенной силой. Красоту его синяк под глазом вовсе не испортил, наоборот, придал ей мужественную выразительность.
