— Хорошая попытка! Без шансов, ни за что. Этого не будет!
— Позволь объяснить. — Я не собиралась сдаваться. — Мне нужны ножницы из комнаты для починки. А для этого я должна там работать. И ты можешь мне разрешить. Иначе я найду способ украсть ножницы и всажу их тебе в сердце, когда ты будешь спать.
Гиена открыла свою пасть, собираясь снова захохотать, но потом подумала… и закрыла ее.
Я получила направление на работу в комнату для починки белья.
Эта комната совершенно не походила на ателье модной одежды. Днем здесь работало около тридцати женщин, за которыми следила надзирательница.
Следующие тридцать заключенных заступали в ночную смену и работали уже без присмотра. Я, разумеется, выбрала ночную смену, когда вожжи были чуть-чуть ослаблены. От других я слышала, что на починке работают нормальные женщины, с которыми можно иметь дело. Между прочим, они старались как могли пакостить Им — крали для себя и для обмена иголки и пряжу или нарочно штопали серое суконное обмундирование яркими нитками совершенно неуместного цвета. Короче говоря, все это как нельзя лучше подходило для моего плана.
Я нашла местечко, где можно было разложить ткань.
— Что ты делаешь? — спросила меня крупная, похожая на медлительную улитку, женщина, наполовину скрытая горой требующих штопки дырявых носков. До того как попасть в Биркенау, она, несомненно, была очень полной, а теперь вся была в складках обвисшей кожи. Почему-то с этими складками она выглядела еще ужаснее, чем обтянутые кожей скелеты, которых я видела здесь каждый день.
— Мне нужно немного свободного места на полу, — коротко пояснила я. — Если вам не трудно, переставьте свою ногу немного в сторону, пожалуйста.
Улитка медленно перетащила на новое место свою обутую в деревянный башмак ногу. Я разложила свою ткань прямо на деревянном полу и сходила за ножницами.
— Что ты делаешь? — спросила Улитка.
— Платье.
— Да?
— А как же ты без выкройки-то? — тоненьким голоском пропищала другая похожая на мышку женщина, чинившая за соседним столом порванную рубашку.
— Бумагу не достала, — ответила я, оглядывая свой кусок ткани и прикидывая, как мне лучше раскроить его. Решив для себя этот вопрос, я открыла ножницы.
— А что за платье? — пискнула Мышка.
— Освободительное платье. Надену его, когда буду выходить отсюда, конечно.
— Ты собираешься надеть его? Серьезно? — уставились на меня Мышка и Улитка.
— А вы, как я понимаю, на меня донести собираетесь? — спросила я, опуская ножницы.
Мышка взглянула на Улитку. Улитка посмотрела на Мышку.
— Тебе пригодится сантиметр, вот, возьми, — робко сказала Мышка, передавая его мне.
— И поторопись, — добавила Улитка, хотя, судя по ее виду, сама она никогда в жизни не спешила. — А я тем временем присмотрю за носками, которые ты должна заштопать.
— Хорошо. Спасибо, — ответила я. Кто бы мог подумать, что даже в этом мире Биркенау еще случаются приятные сюрпризы? Я вновь взялась за ножницы.
С булавками проблем не было, они валялись здесь по всему полу, я даже накололась пару раз, пока елозила на коленях, раскраивая ткань. Марта была бы вне себя от злости, обнаружив такое. В моей голове до сих пор эхом звучал ее крик: «Булавки!» С нитками тоже все было просто, я могла их вытаскивать из оставшихся обрезков ткани. Оставалось лишь раздобыть иголку. Улитка пихнула Мышку своей обутой в деревянный башмак ногой. Мышка резко дернулась.
— Дай ей иголку, — сказала Улитка.
Мышка передала мне иголку, глядя на меня с таким восхищением, словно я на ее глазах совершала революцию, в которой ей, Мышке, тоже очень хотелось принять хотя бы небольшое участие.
— Ты действительно собираешься сшить себе платье? — робко спросила она.
Я утвердительно кивнула.
— Надзирательницы тебя пристрелят, если пронюхают, — заметила Улитка.
— Знаю, — вновь кивнула я.
Булавки, нитки и иголка отправились в мой потайной кармашек под платьем. Раскроенные куски будущего платья я положила на нары, под свой соломенный матрас, надеясь с помощью своего, пусть цыплячьего, веса слегка разгладить их. Шить платье я решила понемногу, используя то короткое свободное время, которое выпадает перед отбоем, когда в бараке гасят свет.
Дома у бабушки над ее рабочим столом висит вырванный из какого-то женского журнала лист, прикрепленный к обоям булавками. Это советы о том, как следует выглядеть, когда садишься за шитье. Когда бабушка впервые прочитала их, она едва не умерла от смеха. Приступая к работе над своим Освободительным платьем, я вспомнила тот листок и те советы.
«Садясь за шитье, старайся выглядеть как можно привлекательнее. Надень чистое платье».
Чистое платье? Неплохо бы. Но я не могла постирать заменявший мне платье полосатый мешок, старалась лишь почаще мочить его в воде, работая в моечном цеху — может, хоть так он станет немного чище? Ну а насчет привлекательности…
Поскольку я была острижена наголо, выполнить следующий совет никакой возможности у меня не было: «Приведите свои волосы в порядок, напудрите лицо, нанесите на губы помаду». Если за пудру сойдет моя шелушащаяся, бледная от недостатка витаминов кожа, то это сделано. А губная помада? Тюбик губной помады стоил в Биркенау две пачки сигарет. Такой тюбик зачастую покупали вскладчину, и каждая совладелица имела право слегка тронуть помадой свои губы, после чего тюбик шел дальше по рукам.
Вообще-то полосатые после этого выглядели ужасно — представьте себе скелет с накрашенными губами! А еще капельку помады женщины растирали у себя на щеках, чтобы выглядеть на проверке более здоровыми, пригодными к работе и не попасть в список. И, наконец, само обладание помадой означало для несчастных то, что они хотя бы отчасти могли вновь ощутить себя нормальными женщинами.
Собственно говоря, по той же самой причине мне так необходимо было иметь платье — чтобы вновь почувствовать себя живым человеком.
В конце автор тех потрясающих советов объяснял, зачем необходимо так тщательно прихорашиваться, собираясь сесть за шитье. Оказывается, для того чтобы не оказаться застигнутой врасплох, если во время работы кто-нибудь неожиданно заглянет к вам в гости или, как это там… «раньше времени возвратится домой с работы ваш муж». Ну, неожиданного возвращения мужа с работы мне опасаться было нечего, хотя другие, гораздо более опасные посетители появиться могли, конечно.
— Вы не попросите кого-нибудь последить за тем, не появятся ли надзирательницы? — спросила я Балку перед тем, как в первый раз приняться за шитье платья.
— На стреме постоять, что ли? — фыркнула Балка. — А меня ты не боишься?
Я замерла, сразу превратившись из хитрой лисицы в испуганную мышку.
— Да я шучу! — громко расхохоталась Балка и хлопнула меня ладонью по спине так, что у меня все кости затряслись. — Видела бы ты сейчас свое лицо! А теперь слушай сюда, маленькая швея, и теперь уже без шуток. Опасаться ты должна не только этих тупых надзирательниц. Среди полосатых тоже всегда может найтись змеюка, которая настучит на тебя, со зла или за пару сигарет. И запомни, если тебя застукают, я тебе ничем помочь не смогу. Не хочу, чтобы меня…
