Роза не ответила.
Я никогда не спрашивала Розу, было ли у нее время собрать свои вещи. Я несколько раз пыталась поговорить с ней о том, как ее арестовывали, но она в ответ лишь пожимала плечами и отделывалась сказками о великанах-людоедах, заточивших ее в темницу. А потом деревянный дракон схватил Розу и с грохотом сбросил с неба прямо на железнодорожную платформу в Биркенау.
Мы продолжали кружить возле поднимавшихся под самую крышу завалов.
Я слышала, что людям дают несколько минут или часов, чтобы упаковать свои вещи перед поездом. Им повезло. Меня забрали прямо с улицы, когда я шла домой вдоль сточной канавы. Я была в списке, а значит, мне нельзя было идти по тротуару. Я шла, размахивая школьным ранцем и мечтая о новом номере «Мира моды». Затем рядом со мной затормозил фургон с решетками на окнах, из него выскочили полицейские, схватили меня и потащили внутрь. Я кричала, звала на помощь. Но люди на улице делали вид, что ничего не происходит. Меня втолкнули в фургон, и его дверцы захлопнулись, символизируя мой совсем не сказочный переход из одного мира в другой.
Интересно, что бы я взяла с собой, если бы у меня был только один чемодан на целую жизнь? Одежду, конечно, мыло, швейный набор. Еду. Столько еды, сколько бы влезло!
— Книги, — выдохнула Роза, увидев россыпь книг в твердых переплетах.
Каким идиотом нужно быть, чтобы класть в свой чемодан книги, когда можно положить больше одежды и еды? Таким, как Роза, которая словно завороженная шагнула к книжной горе.
— Это нельзя брать, — схватила ее за руку Крот. — Вам позволено выбрать только что-то для работы.
Я вытащила список, который дала мне Марта. Крот быстро пробежала по нему глазами и сказала:
— Нам туда…
* * *
В другом бараке, бродя среди отрезов и рулонов ткани, я нашла именно то, что мне было нужно. Я знала, что этот плотный, блестящий, словно солнечные лучи на раскаленном пшеничном поле, атлас как нельзя лучше подойдет для платья Мадам. Мне достался не целый рулон, а несколько небольших отрезов. Я, волнуясь, развернула, разгладила их, чтобы посмотреть размер, выдернула несколько торчащих ниток по краям. Это были остатки очень большого платья — волшебного бального платья — распоротого для переделки. Кто носил это платье раньше?.. Я не стала зацикливаться на этом.
— Что думаешь, Роза? Роза?
Ее нигде не было.
Я запаниковала. На какой-то страшный миг воображение нарисовало мне Розу, погребенную под горами одежды. В нескольких грудах мне даже привиделась торчащая из-под тряпья рука Розы, но это оказывался то пустой рукав, то брючина…
А потом я ее увидела.
Роза стояла, завороженно глядя на книгу.
Она не читала ее. Ее читал надзиратель.
Это был молодой парень, над его верхней губой пробивался пушок. Он отнял руку от кобуры с пистолетом и стал водить по строчкам коротким пальцем. Книга была раскрыта примерно на середине. Роза следила глазами за этим пальцем так, словно тот был унизан золотыми и бриллиантовыми кольцами. Мне книга не показалась заслуживающей внимания.
Я шепотом позвала Розу. Она не услышала.
Поначалу охранник не замечал стоявшую рядом с ним Розу, а когда увидел, то раздраженно наморщил лоб, но ничего не сделал, просто смотрел на нее.
— Хорошая книга? — вежливо спросила Роза, словно разговаривала с милым парнем в городской библиотеке.
— Эта? — поморгал глазами охранник. — Да. Хорошая. В самом деле, очень хорошая книга.
— Не оторваться?
— Эм, да.
— Я тоже так думаю, — кивнула Роза. — Правда, я могу оказаться предвзятой, потому что ее написала моя мама.
Охранник удивленно выкатил глаза — я даже испугалась, как бы они у него не лопнули от натуги, — а затем быстро и густо покраснел от самого воротничка до корней волос. Он посмотрел на Розу, затем на имя на корешке книги. Дальше, не говоря ни слова, он захлопнул книгу, подошел к горящей печи и швырнул книгу в огонь. Бумажные страницы моментально начали чернеть и сворачиваться, превращаясь в пепел. Он вытер руки о свой мундир с таким видом, словно на них осталась грязь. Думаю, что, если бы он мог промыть свои глаза и прополоскать мозги, он бы так и сделал.
Я подошла к застывшей, словно каменное изваяние, Розе и потянула ее за собой к выходу из барака.
— Поторапливайтесь! — сказала Крот, и мы поплелись следом за ней.
Много удивительного встретилось нам на пути. Мы прошли через комнату, полную очков — тысячи стеклышек блестели, уставившись в пустоту. Была еще гора самой разнообразной обуви — коричневые рабочие башмаки, футбольные бутсы, летние сандалии, танцевальные туфли на плоской подошве без каблуков. Новые туфли, старые ботинки, тусклые, яркие. Большие и маленькие. Детские туфли.
А мои?
Если ты не прекратишь думать об этом, твое сердце разобьется.
Это просто одежда.
От правды теперь уже было не спрятаться, не скрыться. Бесполезно отводить взгляд в сторону. Бесполезно прикидываться. Универмаг не был сокровищницей. Не был местом, куда приятно прийти за покупками. Это было жуткое кладбище вещей и жизней их хозяев. Все мы прибывали сюда во что-то одетыми. Все мы что-то приносили сюда. И все это отнимали. Конечно. Так мы были более уязвимыми. Заберите у человека вещи, и останется просто тело, которое можно избить, заморить голодом, поработить… или что-то похуже.
А одежду и багаж потом можно сортировать, дезинфицировать и снова использовать. Ужасающая экономия.
Роза была права. Это логово людоеда. Точнее, современных людоедов, одетых в костюмы и серые мундиры. Вместо сказочного замка они построили фабрику, которая делает людей призраками и превращает их имущество в звонкую монету.
Но только не со мной. Это может случиться, но только не со мной. Пусть у меня нет больше моего ранца или шерстяного джемпера с вишней, я все равно остаюсь Эллой. И я не стану призраком, вылетевшим в трубу крематория сизым облачком дыма.
Когда мы уже уходили, Роза споткнулась о маленький коричневый чемоданчик. Он раскрылся, и из него ручьем потекли на пол фотографии. Роза поскользнулась на них и упала на спину, окруженная морем снимков. Отдых на пляже. Мама в обнимку с ребенком. Чья-то свадьба. Первый день в школе.
Глаза незнакомцев смотрели на нас с пола и словно спрашивали: «Где это мы? Почему мы больше не стоим на каминной полке или не лежим в отделении бумажника?» Пока я помогала Розе подняться на ноги, мы поняли, что истоптали чьи-то лица.
— Простите, — шепнула Роза так, словно они были живыми людьми. Впрочем, когда-то действительно были.
Я ухватила Розу за рукав полосатой робы, глядя ей прямо в глаза.
— Мы с тобой не можем исчезнуть, превратившись в ничто. Мы по-прежнему настоящие, даже если Они забрали нашу одежду, и туфли, и книги. И мы должны как можно дольше оставаться живыми, все, как сказала Балка. Понимаешь меня?
