От такой роскоши, как торт, мы давно отвыкли, и вскоре наши желудки напомнили нам об этом, их скрутило. Но это того стоило.
На следующий день я выстирала салфетку из-под торта под краном в нашей мастерской, а Роза тщательно выгладила ее. Вечером, спеша на проверку, я заметила Карлу и хотела вернуть ей салфетку. Подошла достаточно близко к ней, чтобы заговорить, но тут на меня залаяла Пиппа, а сама Карла прошла мимо меня, как мимо пустого места, — голова поднята, рука помахивает зажатым в ней хлыстом. Я для Карлы вновь превратилась в безликую, полосатую, слишком незначительную, чтобы замечать.
Спустя несколько дней Марта вышла на середину мастерской и захлопала в ладоши, чтобы привлечь к себе наше внимание. Если она оторвала нас от работы, значит, случилось на самом деле что-то очень важное.
Я взглянула на Розу. Она улыбнулась, стоя за гладильной доской, на которой осторожно отпаривала полосу вышитого муслина. Я улыбнулась ей в ответ. Тут Роза сделала страшное лицо, мимикой показывая, что прожгла вышивку. Я широко раскрыла глаза от ужаса, а Роза снова улыбнулась. Шутка.
— Важное объявление! — громко сказала Марта. — Я только что встречалась с женой коменданта нашего лагеря. Лично. В ее доме.
По мастерской поползли удивленные шепотки. Комендант со своей семьей жил на вилле неподалеку от лагеря, но за его пределами. Иногда к нему в дом посылали на работу полосатых, и попасть на такое легкое задание считалось среди заключенных большой удачей.
Марта немного помолчала, наслаждаясь тем, что мы сгораем от любопытства.
— Как вам известно, Мадам любит отбирать лучшие платья, которые поступают в Биркенау, — продолжила она. — Наша задача подгонять и улучшать их для ее гардероба. Но вскоре, как я поняла, Биркенау должен посетить с инспекцией какое-то очень высокопоставленное лицо. Специально к его приезду Мадам хочет сшить новое платье. Ни одно из тех платьев, что я показала Мадам, ей не понравилось, поэтому она приказала сшить для нее наряд в нашей мастерской. Это должно быть вечернее платье, подходящее для женщины ее положения…
Дальше я уже ничего не слышала. Я уже мысленно набрасывала это платье — летнее, вечернее… достаточно скромное, не легкомысленное. Мадам — женщина немолодая, к тому же мать. Желтый ей подойдет. Зрелый желтый. Это будет атласное свободное платье цвета старого золота или соломы…
— Элла!
— Простите? — моргнула я. — Да?
— Ты что, меня не слышишь? — нахмурилась Марта. — Я сказала, чтобы ты забрала у Франсин тот желтый пижамный комплект, чтобы освободить ее для работы над вечерним платьем Мадам.
— Еще чего! — взорвалась я. — Я собираюсь сшить это платье! Франсин очень хорошая портниха, когда вам нужно сшить что-нибудь простенькое и повседневное, но… не обижайся, Франсин…
— Очень тронута, — хмуро пробурчала в ответ Франсин.
— Еще раз прости, но я мысленно уже представила себе это платье, — торопливо продолжила я. — Это будет поразительно красивое платье. Рукав три четверти, слегка приподнятые плечи, стрелки под бюстом, широкий пояс-шарф вот здесь на бедрах, а от него атласная юбка, свободно спадающая до самого пола…
Сама не знаю, как у меня хватило храбрости на такое. Возможно, я просто вспомнила одно из любимых высказываний моей бабушки: «Скромные всегда с носом остаются».
Мы с Франсин стояли теперь друг перед другом словно боксеры, готовые начать бой за титул чемпиона. Только ставка в нашем поединке была, пожалуй, выше, чем какой-то кубок. Марта внимательно наблюдала за нами, и глаза у нее возбужденно горели. Внезапно я догадалась, что она просто решила меня проверить, посмотреть, как далеко я готова зайти.
И по этому пути я была готова идти бесконечно.
Стану ли я портить работу Франсин? Да. Постараюсь ли прибрать к своим рукам и не отдавать ей лучшую швейную машину и другие инструменты? Да. Буду ли вредить ей?.. Возможно. Если придется.
— Хорошо, — жестко улыбнулась Марта, слегка приподняв свою верхнюю губу. — Тогда посмотрим, на что способны вы обе.
— Вы не пожалеете, если выберете мое платье, — заверила ее я. — Работу над ним я готова начать прямо сейчас, немедленно. Мне нужны будут размеры Мадам, манекен и пять метров желтого атласа, желтого, особого оттенка, который я укажу…
Мне показалось, что в этот момент Роза хмыкнула, и позднее, когда мы с ней уже стояли в очереди за супом, я спросила о том, что ее так развеселило.
— Просто увидела тебя в своем репертуаре, — усмехнулась она. — Марта приказала тебе сделать платье, и оно тут же возникло в твоем воображении. Ты прирожденный дизайнер, знаешь это?
— Ах, Роза, ты, конечно, можешь смеяться надо мной сколько тебе угодно, но платье действительно будет потрясающим. И я уже знаю, как оно будет украшено. Подсолнух! Представь вот здесь, на лифе, вышитый шелком подсолнух, такой большой, что его лепестки проходят через плечо и спускаются вдоль швов на рукаве. Шелк должен быть разных оттенков, тогда подсолнух будет казаться написанным масляными красками. А вместо семян будут бусинки — сотни стеклянных бусин…
— Чт… минутку, мадемуазель кутюрье! Надеюсь, ты шутишь?
— Как ты думаешь, мне удастся найти шелк нужного оттенка? Сможешь оформить бусинами?
— Мне нет дела ни до шелка, ни до бусин, ни до всего этого проклятого платья. Франсин первой назначили, оставь это ей.
Эти слова заставили меня замолчать. То волшебное платье в моем воображении перестало парить, сдулось, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух, и осело на землю.
— Почему я не могу сшить его? Кто знает, какую награду я получу за него? Может быть, мне удастся выторговать за него новые, более удобные спальные места в нашем барачном блоке или даже по целому одеялу на каждую полосатую? Что скажешь?
— А любит ли кошка сливки? Это не главное, Элла. Подумай, для кого ты собираешься шить это платье.
— Знаю! Для жены коменданта. Ей мы обязаны нашей мастерской. Мадам отличается хорошим вкусом, она здесь законодательница мод. Когда офицерские жены увидят на ней мое платье, они немедленно выстроятся в очередь за такими же.
Роза отошла от меня:
— Ты что действительно ничего не понимаешь, так? Не видишь, что происходит?
— Успех меня ждет, вот что происходит. И не пытайся меня отговорить. Мне поручили сшить это платье, и я его сошью. Все. Конец истории.
— У историй нет конца, — упрямая, как осел, сказала Роза. — Всегда начинается новая история и что-то происходит дальше.
— Дальше? — резко перебила я ее. — Вот что будет дальше. Ты перестанешь совать свой нос в мои дела! Мне нет дела до того, что я шью платье для жены коменданта! Меня волнует только то, что я его сделаю, нравится тебе это или нет.
— Мне это не нравится.
— Это мне совершенно ясно.
— А мне ясно, что ты забыла о том, где мы и что здесь творится. И по чьей милости творится!
