— Можно ко мне домой, — нерешительно предлагает Майлз, словно понимает, что вмешивается в разборку. — Это недалеко, сделаем бутерброды.
— Мы пас. Нам нужно на собрание Альянса. — Лидия пихает Клавдию в бок. — Да, Клав?
— Угу, — кивает она, не сводя глаз с моего лица. Я не поняла, когда это началось и зачем надо делать это именно сейчас. — Вы идите. Отличненько вам провести время.
Я закатываю глаза и начинаю надевать куртку.
Лидия хмурится. Клавдия, не оборачиваясь, уходит по коридору прочь.
23
— Не дашь мне подсказку?
— Не-а. — На другом конце линии — Майлз. — Ты просто доверься. Встречаемся через час в парке «Долорес». Только стулья с собой не бери!
— Я и не собиралась.
— Хорошо, — говорит он. — Ну, тогда до встречи.
У меня закрадываются подозрения, в основном потому, что он вчера весь день слал мне странные эсэмэски («Какой твой любимый перекус?» «По шкале от 1 до 10, насколько тебе нравится Хью Джекман?») и сегодня с утра улыбался на репетиции. В смысле, он и так мне всегда улыбается, но обычно не так загадочно.
— Скинь эсэмэску, когда доберешься, — наказывает мне папа. — По субботам там полно народу, и мне не нравится вся эта секретность.
— Ну это же просто парк. — Я хватаю свой рюкзак.
— Ага. — Он щурит глаза. — «Парк» — это эвфемизм такой?
— Блин, — говорю я. — Пап, пока.
Нет ничего необычного в том, что парк «Долорес» забит под завязку, там всегда толпы. А вот что действительно необычно, так это куча народа с пледами и корзинками. Они все что, сообща решили устроить гигантский пикник? В Сан-Франциско я уже ничему не удивлюсь.
Майлз ждет меня прямо у входа. С корзинкой в руках. Я закусываю губу, чтобы скрыть улыбку.
— Тут общий пикник на весь парк, что ли?
— А? — Он морщится. — Нет. В смысле, наверно, можно и так сказать, но на самом деле не пикник. Пойдем.
Не уверена, как долго должна длиться интрига. Мы идем всего минуту или две, как вдруг перед нами появляется огромный экран. Собравшиеся вокруг него разговаривают и едят, разложившись на пледах.
— Ого! — Я глазею на экран. — Я и не знала, что тут такое есть.
— Они такое в разных парках устраивают, так что экран не всегда здесь, — говорит Майлз. Он мешкает пару секунд, и нас обгоняет парочка. — Подожди, ты правда не догадалась? Я думал, по эсэмэскам все сразу будет понятно.
— Э-э, ну конечно правда, — смеюсь я. — Камон, как бы я догадалась? «Не бери с собой стул?» Да я вообще не врубилась, о чем ты.
— Потому что тут нельзя со своими стульями! — Он показывает на устроившийся на пледах народ. — Я думал, ты сразу все поймешь.
— О господи, — прыскаю я. — Зачем мне вообще брать стул с собой в парк?
— Не знаю. — Он замолкает. — Я просто хотел, чтобы все прошло хорошо.
От его слов сжимается сердце.
— Ну, все так и будет, — говорю я тихо. — Если только тут не покажут что-нибудь ужасное типа «Кошек».
— А что, есть и фильм?
— Боже, — говорю я, — надеюсь, что нет.
Мы находим свободное место и расстилаем сине-зеленый плед Майлза. Я все еще не могу поверить, что он принес корзинку для пикника, совсем как в «Звуках музыки». Меня так и подмывает ее сфотографировать и отправить Лидии с Клавдией, но я не могу из-за нашей дурацкой ссоры. Поэтому я просто буду лыбиться, пока у меня не отвалится челюсть.
— Так, значит, у нас тут есть попкорн, — говорит Майлз, раскладывая продовольствие на пледе. — Апельсиновая газировка.
— Лучшая на свете!
— Сто процентов! — улыбается он. — Еще я сделал бутерброды с индейкой, но они, по-моему, не очень.
Бросив взгляд на завернутый в фольгу фаллический объект, я пытаюсь подавить смех.
— Как можно испортить бутерброд?
— Слушай, — фыркает он. — Вопросы из тебя сегодня так и сыплются.
Я хочу спросить кое-что еще — а именно, когда он стал это все планировать, — но тут экран начинает мерцать.
— Подожди, — говорю я. — А что мы будем смотреть?
— Симона. — Майлз кладет руку на сердце. — Ты хочешь, чтобы я испортил сюрприз?
— Ничего ты не испортишь, — возражаю я. — Мы же уже здесь.
— Не скажу. — Он закидывает в рот попкорн. Экран все еще мерцает, но в толпе уже раздаются аплодисменты и одобрительные возгласы. — Если тебе не понравится, я не хочу знать до самого конца.
— Обещаю, что понравится.
Он улыбается, и в ответ я вся расплываюсь в улыбке, словно ребенок.
— Уважаемые гости парка «Долорес»! — объявляет голос. Я поднимаю глаза и замечаю, что перед экраном кто-то стоит. — Добро пожаловать на вечер кино! Вы готовы увидеть легендарных «Отверженных»?
В толпе снова раздаются восторженные крики. Я ожидала чего-то более легкого и позитивного, типа «Мамма Mia!». Я с удивлением перевожу взгляд на Майлза.
— Не знаю, как тебе «Отверженные». — Он растягивается на пледе. — Но Хью Джекман — неплохой Жан Вальжан…
— Подожди. — Я поднимаю руку. — Ты знаешь, кто такой Жан Вальжан?
— Ну, я уж не совсем безмозглый, — говорит он со скорбной улыбкой. — Я знаю, что такое гугл.
Звучит начальная партия скрипки, и все вокруг затихают. Ну, как все? Все, кроме меня.
— Но ты сказал, что Хью Джекман неплохо играет. — Я улыбаюсь и наставляю на него указательный палец. — Ты что, смотрел мюзикл без меня?
— И не в первый раз…
— Ш-ш-ш! — шикает женщина рядом с нами. — Фильм начинается!
Майлз изображает виноватую улыбку, но я не обращаю на нее внимания.
— Ну, между «Бриолином» и «Отверженными» большая разница, Майлз. — Вроде бы пустяк, но он мне напоминает, почему я так рада с ним тусоваться. — Я тобой горжусь. Растешь в театральном мире! Так, подожди. Вопрос на засыпку.
Майлз закатывает глаза, но ждет, склонив голову набок.
Я перехожу на шепот:
— Почему Жан Вальжан попал в тюрьму?
— Потому что украл буханку хлеба.
— Украл буханку хлеба! — Я хлопаю в ладоши. Наша соседка одаривает меня негодующим взглядом. — Точно! Ладно, еще один.
— Симона…
— Какой у него был номер?
— 24601. — Майлз качает головой и берет бутерброд. — Знаешь, я уже жалею, что вообще все это затеял.
— Ой, да ладно тебе, — говорю я, растягиваясь рядом с ним на пледе. — Я еще даже про Жавера не спросила.
На самом деле это самый приятный в моей жизни сюрприз. И одного «спасибо» недостаточно, но я не знаю, что еще можно сделать. Вот если бы я просто могла смотреть фильм и ни о чем не думать. Когда я с Майлзом, мое сердце наполняется теплом. Трудно поверить, что ему со мной так же хорошо.
