Всем, кого коснулась проблема СПИДа.
И, конечно, моей маме
1
Как я его ни убеждала в обратном, отец твердо решил, что на мой первый прием к гинекологу он пойдет со мной. Для него это как обряд посвящения.
— Тетя Камила сходила бы со мной без проблем, — говорю я, выглядывая из окна машины. Мало того что на прием мы идем вместе, так еще и кабинет гинеколога находится слишком близко к больнице, где работает отец, а это значит, что нам непременно встретятся его пациенты. — Она такое любит. Мы бы нашли время между ее командировками.
— Ты чья дочь? Моя, — парирует он, паркуясь. — Родители только ради этого и живут.
— Что-то я сомневаюсь.
У отца черные волосы с проседью и загорелое лицо, а на носу такая впадинка, от очков. Когда он не в белом халате врача, он одевается как старпер: вязаные безрукавки, брюки цвета хаки, вот это вот все. И самое забавное, что краснею я обычно не из-за его дурного вкуса в одежде. Мы заходим внутрь, и он вытаскивает блокнот с вопросами для врача. Я готова провалиться на месте. В тесной приемной пахнет дешевым освежителем воздуха, дышать нечем.
Он откладывает блокнот в сторону и смотрит в анкету.
— Когда у тебя были последние месячные?
— Пап!
— Что? Нормальный вопрос.
— Дай сюда… — Я беру у него анкету. — Сама все заполню.
— Я все время пациентам такие вопросы задаю, и никто не стесняется.
— Да, но я твоя дочь, а не пациент.
Я быстро отвечаю на вопросы анкеты, почти все правдиво. Он уже заполнил мою историю болезни — это обычно занимает больше всего времени, — поэтому я отношу бумаги обратно на стойку регистрации. Когда я возвращаюсь на место, отец снова смотрит в свой блокнот с вопросами.
— Симона, тебе совершенно не о чем волноваться, — говорит он, похлопывая меня по ноге. Его очки постоянно съезжают на нос. Будь он моим врачом, я бы не смогла воспринимать его всерьез. — На первом приеме многие женщины волнуются.
— А я не женщина. — Я нервно трясу ногой. — Мне типа двенадцать.
— Тебе семнадцать. Большинство девушек в первый раз идут к гинекологу в пятнадцать, но это больше формальность. Ты еще даже не…
— Сексуально активна. Знаю. Мы оба знаем, что секса у меня не было и нет.
На меня уставилась беременная женщина с огромным животом. Не знаю, что ее так задело. Ей еще повезет, если ее чадо вырастет таким, как я. Дожила вот до семнадцати, не умерла, наверняка родители не ожидали.
— Ну, — спрашивает он, — и почему же ты так настаивала на приеме у гинеколога?
Я закусываю губу. По идее, никакие обследования мне не нужны. Я ни с кем не встречаюсь. И мои шансы потерять девственность никаким чудом не выросли. Но доктор Хан, мой лечащий врач-инфекционист, порекомендовала мне сходить к гинекологу, если у меня будут вопросы. Ну и вот, они у меня есть.
Конечно, я не могу сказать отцу, что есть и другая часть правды — что я хочу больше узнать о сексе из-за одного обалденного парня в школе. Между нами ничего нет, но все равно. Могу же я надеяться, правда?
— Ничего плохого в этом нет, — продолжает он, отвлекая меня от моих мыслей. — Просто любопытно, с чего вдруг такой интерес.
— Э-э. Да вот… — мямлю я. — Мне тоже любопытно и немного нервно. Хочу задать вопросы, я же говорила. Просто мне кажется, что я ничего про это не знаю, и доктор Хан сказала, что мне стоит сходить и все спросить.
— Все спросишь, обещаю, — уверяет он. — Я с доктором Уокер тысячу раз говорил. Она отличный врач. Я подумал, что на приеме у женщины-гинеколога тебе будет спокойнее.
— Симона Гарсия-Хэмптон?
Медсестра кажется приятной; она хотя бы не начинает сразу болтать с отцом. Спасибо и на этом. Я встаю и на негнущихся ногах иду к двери. Положив руку мне на спину, отец направляет меня вслед за медсестрой.
— Давно мы с вами не виделись, доктор Гарсия, — улыбаясь, говорит она отцу, пока мы заходим в кабинет. Раз мне она ничего не говорит, я просто молча забираюсь на кушетку. — Как дела в Святой Марии?
— Отлично! — с улыбкой отвечает отец. — Как малыш Джейсон?
Не пронесло меня все же с болтовней. Похоже, все медики вокруг знают отца: видели его в больнице, или ходили к нему на прием, или он принимал роды.
— Растет с каждым днем, — отвечает она, просматривая мою медкарту. — Так, Симона. Сейчас придет доктор Уокер, она посмотрит твою грудь и еще кое-что проверит. А вагинальный осмотр сегодня делать не будем.
У меня вырывается вздох облегчения:
— Фу, бл…
— Блин. — Отец делает страшные глаза. — Ты же «фу, блин» собиралась сказать, да?
— Угу, — бурчу я, убирая за ухо короткую прядь волос. По идее, отец — бывший католик, но на самом деле он гораздо религиознее, чем готов себе признаться. — Я собиралась сказать «блин». Господи, ты вообще меня знаешь?
Улыбаясь, медсестра проделывает все обычные процедуры: измеряет давление и пульс. Спрашивает о моем менструальном цикле и сексуальной активности. Я пытаюсь притвориться, что отец не стоит рядом.
— Как хорошо видеть такие близкие отношения между папой и дочкой, — говорит она, прижимая медкарту к груди. — Моя от меня ни на шаг не отходит. Хотела бы я ее оставить с отцом, да куда там.
— А у меня нет мамы. — Я пожимаю плечами. — Так что и выбора особо нет.
Папа снова делает страшные глаза, но выражение лица медсестры того стоит. Она покрывается густыми красными пятнами, будто только что нечаянно пнула щенка, и начинает отступать к двери медленными большими шагами.
— Извините, — выдавливает она, качая головой. — Вот… рубашка, переодевайся. И не забудь снять бюстгальтер. Доктор Уокер скоро придет.
— Симона, это было невежливо, — укоряет отец, как только за ней закрывается дверь. — Она не обязана знать всю нашу историю.
Это звучит так официально. Вообще, понятно, что наша семья может кого угодно запутать. Начнем с того, что я не похожа на своего отца. Хоть у него и смуглая кожа, цвета темного песка, сразу видно, что у меня — черная, на несколько оттенков темнее, чем у него. Уверена, все думают, что я похожа на маму, еще и это обручальное кольцо у него на пальце. Отец не совсем еще вышел из шкафа. Мне кажется, он и не говорит никому о папе. Пока совсем не припрет. А вот папа рассказывает всем, кто готов слушать. Этим они отличаются. Просто хочется, чтобы от отца все отстали и чтобы он не чувствовал, что ему нужно прятаться.
— Но и додумывать совсем не обязательно, — заявляю я и ухожу переодеваться за шторку. — Как там у папы любимое: пусти уши в люди, всего наслушаешься?
