Из-за двери раздавалась громкая музыка. Аля вытащила пудреницу, внимательно осмотрела себя, провела спонжиком по заблестевшему от духоты носу, облизнула губы. Усмехнулась: да уж, коварная соблазнительница! И позвонила.
Дверь открыл высоченный и широкоплечий красавец.
Олег?
Красавец в упор уставился на нее.
– Ты кто?
Аля смешалась. Такого приема она не ждала. Как-то совсем невежливо. Впрочем, она же сама восхищалась их простотой.
– Я Аля! – собрав остатки сил, она гордо вскинула голову. – Олина подруга!
– Ну проходи. Олина подруга. – И крикнул куда-то в пространство квартиры: – Олька! К тебе!
Выскочила Оля, раскрасневшаяся, с блестящими, возбужденными глазами, с торчащим смешным рыжим ежиком.
– Алька, привет! Давай дуй на кухню! Я зашиваюсь! Олеженька, – обернулась она к высокому красавцу, – это моя Алька, школьная подруженция. За одной партой сидели, я же тебе рассказывала!
Тот скользнул по Але равнодушным взглядом и удалился в комнату. Аля пошла за подругой на кухню.
На столе была гора хлеба, здоровенная головка сыра и несколько батонов колбасы.
– Вот, – вздохнула Оля. – И со всем этим нам надо справиться!
– Справимся, – бодро откликнулась Аля. – Где у тебя фартук, если он вообще имеется?
Душа пела. Впервые ей было так легко и свободно, что она подпевала и притоптывала ногами.
Бутерброды резались ровно, красиво, сверху – кружок огурца и кружок помидора. Шпроты украсили веточками укропа и уложили на поджаренный бородинский.
Хозяйка, как всегда, сачковала.
– Я соскочу, Алька? – нежно пропела она. – Справишься? Пойду с Олежиком посижу. Или полежу, – хихикнула она, – как получится.
Уже были готовы и уложены на тарелки бутерброды, а тарелки и бокалы расставлены на столе. Вовсю прибывал народ – пестрый, разный, незнакомый. Чужой. Кто-то обнимался друг с другом, кто-то просто кивал. Кто-то сразу наливал себе спиртное и смело брал бутерброд.
Появилась и чуть сонная, с блуждающими глазами хозяйка. Вывалился Олег, слегка помятый и очень громкоголосый.
Запахло подгоревшим кофе – какая-то бледная девица в драных джинсах варила его в турке и, конечно же, не уследила.
Табачный дым не просто витал в воздухе – он стоял, плотный, слоистый, тяжелый. За окном уже было темно, музыка по-прежнему гремела, кто-то танцевал, кто-то дремал, кто-то спал прямо в кресле.
Во всей квартире царил полумрак и все, как полуслепые, натыкались друг на друга. Кто-то дергал дверь в туалет и крыл закрывшегося последними словами. Входная дверь постоянно хлопала – кто-то уходил, кто-то возвращался. А кто-то приходил. Только не тот, кого она так ждала. Выходит, все зря? Зря она пошла на конфликт с бабушкой, зря обидела Юру.
«Пора домой, – решила она. – Как говорит Оля, ловить мне здесь нечего».
Пьяненькая Оля натужно улыбаясь, помахала ей.
Уйду по-английски, не прощаясь. Да и с кем, собственно, прощаться? Оля дремала в кресле, Олег ушел в спальню. А все остальные – совершенно чужие люди. Вот и погуляла. Получи! Не твои это друзья и не твоя компания, нечего делать вид, что ты здесь своя и тебе все здесь нравится. Как бы ты ни старалась, что бы ни надевала и как бы ни красилась, ты здесь чужая.
Аля взяла сумочку и тихо вышла за дверь. Кнопка лифта горела красным огоньком, лифт урчал, как старый, уставший кот, бухал железками и медленно, с неохотой полз наверх.
«Устала, – подумала она, прислонившись к стене. – Почему я так устала? Скорее бы на воздух, продышаться, выдохнуть весь этот дым, тошнотворный запах пролитого спиртного, жженого кофе, табака и пота. Пройдусь по бульвару, а уж потом… На Голгофу».
Объяснение с Софьей Павловной не обещало ничего хорошего. Весь Алин пыл и смелость моментально испарились, как не было. Внутри что-то дрожало и трепыхалось, как вялое тело снулой рыбы. Страх, вот что это было. Страх и стыд.
Из Олиной квартиры по-прежнему доносились взрывы смеха, только теперь они были более приглушенные.
И тут двери лифта открылись. Перед Алей стоял он, Максим Родионов. Невероятно красивый, со знакомой, слегка презрительной, кривоватой усмешкой и каким-то трагизмом во взгляде.
Аля вздрогнула и замерла, намертво прилипнув к прохладной стене.
Он смотрел на нее с недоумением, и в его усталых и равнодушных глазах читалась такая скука, что Аля совсем потерялась.
Максим сдвинул брови, видимо, вспоминая, где же он видел эту девицу: вроде знакомое лицо.
– Привет, – выдавила Аля. – Не узнаешь?
– Что-то знакомое, но… извини. Мы раньше встречались? Здесь, у Лобановой?
– Нет, не здесь. Мы встречались на даче. На твоей даче в Кратове. Я внучка Софьи Павловны, подруги твоей бабушки Муси. Мы жили у вас летом. Немного, недели три. А ты злился! – Аля вымученно улыбнулась.
– Господи, ты мне еще объясняешь! – Он неожиданно улыбнулся. – Наши бабки – лучшие подружки, всю жизнь, можно сказать…
Але показалось, что он обрадовался. Ну, во всяком случае, не скривил недовольную мину.
– Ну да, припоминаю, – вдруг улыбнулся он. – Была какая-то салага в то лето. Мелочь какая-то.
Счастливая Аля молчала, не находя слов.
– А, у тебя еще странное имя! – вдруг вспомнил он. – Черт, прости, забыл.
– Аля, – тихо подсказала она. – Алевтина.
– Ну да. Старомодное такое, редкое в наши дни.
«Он со мной разговаривает, – повторяла она про себя. – Он не уходит. Стоит и вспоминает, задает вопросы. И, кажется, не торопится от меня убежать!»
– Не такое уж оно редкое, – возразила Аля и, совсем осмелев, спросила: – Ну а как ты? Что у тебя?
Нахмурившись, он молчал, внимательно разглядывая ее. Словно пытался в ней что-то увидеть.
Она стояла уставшая, страшная, бледная как смерть, с потекшей косметикой, стертой помадой, поникшими волосами. Результаты ее стараний исчезли, как платье Золушки. С каретой заодно.
– А там, – Максим кивнул на Олину дверь, – все как обычно?
– Ну да, наверное. Все уже пьяненькие и сытенькие. И, кажется, сонненькие.
Максим чуть скривился:
– Ну ясно, все как обычно. Все нажрались, обкурились, перетрахались. К утру начнут расползаться. Вываливаться, как Франкенштейны. С полубезумными глазами. Господи! Как же все это осточертело!
Аля не знала, что делать и что отвечать.
– А ты? – спросил он. – Ты сбегаешь?
Она кивнула:
– Завтра на работу.
– Умница! – похвалил он ее как первоклашку. – Умница. Там все равно ловить нечего. И чего я приперся, дурак? Нет, не пойду. – Он снова кивнул на Олину дверь. – Надоели. Поеду домой… Слушай! А может, пройдемся? – вдруг спросил он. – Погодка клевая, тепло, как днем! Хоть подышим немного. Ты как? Хотя тебе на работу…
