– А ты все такая же послушная внучка, – подколола Оля. – Институт окончила, в школе преподаешь, а как бабуленька скажет, так и сделаешь, да?
«Только не обижаться, – подумала Аля. – Во-первых, глупо: после стольких лет встретились. А во-вторых, Олю можно понять – бабушкино обвинение в воровстве и все последующие события забыть тяжело».
– Ну как когда. – Аля постаралась, чтобы ее голос звучал ровно, без досады и обиды. – Слушай, Оль, извини! – Она в который раз взглянула на часы. – Опаздываю! Давай созвонимся послезавтра, допустим? Когда ты будешь свободна? Встретимся, поболтаем. Что эти пятнадцать минут?
– Ой, Добрынина! – Оля хлопнула себя по лбу. – Какая я идиотка! У меня же сегодня на сейшене будет Макс Родионов! Ну твоя первая любовь, помнишь?
Макс. Она называет его Максом. Не Максимом, а Максом. Это что-то новенькое. Выходит, они общаются? Помню ли я его? Смешно. И еще очень грустно. В горле застрял комок, еле сглотнула.
– Помню, конечно! – пытаясь скрыть удивление, как можно бодрее ответила Аля. – А что, вы общаетесь?
– Представь себе, да! Встретились как-то случайно в компании, узнали друг друга. Слово за слово, ну и поехало. Обменялись телефонами, познакомила его с Олежкой. Иногда к нам заглядывает. Ну что, заскочишь повидаться со старинным другом?
– Не знаю, – хрипло ответила Аля, – как получится. Я побежала?
– Беги.
Аля шла к метро. Из глаз текли слезы. «Вот чего я реву? Приеду сейчас на работу, глаза красные, нос распух. Очень красиво».
Они общаются. Он к ним забегает. Он подружился с Олежкой. Он в их компании. Он будет сегодня.
А я иду на работу, где будет душно и пыльно, где все будут исподтишка рассматривать друг друга, и вряд ли эти взгляды будут дружелюбны. Увы, так устроены многие женщины. И снова бесконечные разговоры про дачные участки, закрученные банки, детей и свекровей. И на подоконниках станет пылиться тоскливая засохшая розовая герань. И будет пахнуть пылью от выцветших штор. А вредная красотка завучиха непременно отпустит пару желчных шуток.
А вечером они будут справлять давно прошедший день рождения. Бабушка, она и лопоухий, смешной, но очень хороший парень Юра Котиков. Он будет смотреть на нее тоскливыми влюбленными глазами, громко вздыхать и краснеть, краснеть… И рассказывать всякую ерунду, совершенно неинтересную, как, собственно, и он сам: про маму и ее учеников, про рыбалку и службу. Пресный, скучный, обыкновенный. Хороший – безусловно. Надежный – еще какой! Порядочный – без сомнения. Но этого недостаточно. Недостаточно, чтобы влюбиться.
Перед тем как зайти в учительскую, Аля умылась холодной водой и причесалась. Да уж, видок еще тот! Прям отпускница так отпускница, любо-дорого посмотреть, недобрым коллегам на радость. Ну и черт с ними.
В конце концов, она взрослый и самостоятельный человек, Оля права! И она имеет право на выбор. На свой, личный выбор. Бабушка точно обидится. Ну и что? Как говорила баба Липа, обидится – разобидится. Аля взрослый, самостоятельный человек и имеет право жить так, как ей хочется. Все, решено. Сегодня она идет к Оле. А там посмотрим. Родные люди, с ба они разберутся. А с товарищем участковым… Да тоже разберутся! А нет – так наплевать, если по правде.
Педсовет вела Виктория. Оказалось, что директриса больна, и больна серьезно. Виктория вела себя уверенно, впрочем, как всегда. Но сегодня особенно чувствовалось, что она уже ощущает себя хозяйкой.
После педсовета пошли шу-шу по углам. Все понимали, что новая метла будет мести по-новому. Да и хорошего ждать от надменной завучихи было нечего. Странное дело – красивая, небедная, с успешным мужем. Говорили, что у нее шикарная квартира, интересный муж и красавица дочь. И почему она такая недоброжелательная? Почему ее все боятся? Выходит, не от жизни, а от самого человека, от его натуры зависит его поведение.
Но Алю это волновало мало. Ее вообще в тот день почти ничего не волновало, даже предстоящий разговор с бабушкой. Так, кошки царапались коготками, но мыслями она была далеко. Ей было на все наплевать.
Когда вернулась домой – а на обычное чаепитие в учительской она не осталась, – бабушки дома не было. Уфф.
На часах половина шестого. Оля не сказала, к каким часам «подгребать». Вряд ли они так рано начнут. А из дома надо было сбежать. Трусость, конечно. А что делать? Объясняться с ба? Нет, к этому Аля не готова.
Она встала под душ, уложила волосы, потом смыла лак и вымыла снова. Никто не оценит ее укладки – смешно! Накрасила глаза, смыла бесцветный лак и покрасила ногти ярко-красным, странным образом завалявшимся в ванной.
Потом натянула джинсы и майку – длинную, темно-зеленую, со смешной мордочкой на груди. Совсем новую, носить ее она раньше стеснялась. Никаких босоножек на каблуках – еще чего! Там наверняка будут танцы. Надела легкие пробковые шлепанцы и увидела, как нелепо смотрятся бледные, ненакрашенные ногти на ногах.
После минуты раздумий накрасила их тем же ярко-красным лаком.
Встала у зеркала, тряхнула распушившимися волосами, брызнула духами и – улыбнулась. В зеркале отражалась не строгая и нудная, скучная училка, а вполне современная и симпатичная, даже лихая девица.
– Вот вам! – сказала она своему отражению, не уточнив, кому это – «вам».
Черканула записку, без всяких там «прости и извини», без оправданий и объяснений. Коротко и ясно:
«Ба, меня пригласили в гости. Иду, потому что там будет куча знакомых и будет весело. Юре все объясни, если не трудно. А нет – объясню все сама. Ты же всегда говорила, что у человека должен быть выбор.
Все, целую, ложись, буду поздно».
Записку придавила сахарницей, схватила сумочку и выскочила за дверь.
Из двора не просто бежала – драпала. Не дай бог встретить бабушку или, того хуже, Юру.
Из автомата позвонила Оле – уточнила, во сколько сбор.
– Да какой там «во сколько»? – удивилась та. – Все приходят тогда, когда им удобно! Ты что, думаешь, я рассылаю приглашения с указанием формы одежды? – засмеялась она. – Ты придешь? Ой, как я рада! Здорово, молодец! Все, жду! Пошла резать бутеры! Уже готова? Ну и отлично! Приходи, жду. Поможешь! Что-то принести? Да нет, ничего не надо! Пусть мужики приносят. Каждый принесет то, что захочет. А ты у нас одинокая девушка!
Как все просто. Без церемоний. Все приходят, когда им удобно. Каждый принесет, что захочет. Одинокие девушки освобождаются. Просто и прямо. Здорово, никаких церемоний. Никаких приглашений и скучных чаепитий.
Прошла параллельным переулком, все еще боясь встретить своих. Своих! Кто, интересно, тут свой? Товарищ Фуражкин? Да, в конце концов, чем она обязана ему? Везти ее в Клин она не просила, сам напросился. Цветов от него не ждала. Щука эта дурацкая ей вообще до фонаря – одна возня и никакого удовольствия. А, бабушкин корвалол? Подумаешь, подвиг! Заглянул по доброй воле, пожилой человек попросил. Аптека за углом, три минуты. Ну принес. То же мне, герой века! Вот пусть с бабушкой и разбираются.
