– Проходите, Катя. У меня гостья, так что вы начинайте с кухни, а мы пока в кабинет перейдем, – бодро отозвался профессор и махнул рукой Дине, иди, мол за мной.
– Ну что, тогда слушайте, – сказал он, приведя ее в кабинет, заставленный все теми же бесконечными шкафами с книгами и с огромным дубовым столом посередине. Дине досталось гостевое кресло, а сам хозяин с удобством расположился в своем – кожаном, заслуженном, потертом, видно, что очень любимом. – Итак, сейчас я расскажу вам о самых дорогих документах мира.
Дина уселась поудобнее и приготовилась слушать.
Как следовало из слов старого палеографа, большую историческую и культурную ценность могли представлять собой рукописи известных в прошлом личностей, а также их личные письма и основополагающие документы.
Так, самым дорогим в мире документом, проданным с торгов в 2007 году на аукционе Sotheby’s в Нью-Йорке, стала Magna Carta – Великая хартия вольностей, подписанная королем Англии Иоанном Безземельным в 1215 году. Точнее, разумеется, одна из немногих ее сохранившихся копий, подобная той, что хранится в Солсберийском соборе в Великобритании. Документом закреплялись законы и личные права граждан, которые являются основополагающими в Великобритании до сих пор. Оригинал документа не сохранился, но одна из копий, датированная 1297 годом, ушла в частную коллекцию более чем за двадцать один миллион долларов. Этот ценовой максимум, установленный в XXI веке, не побит до сих пор.
В декабре 2010 года, также в Нью-Йорке, был выставлен на торги один из двадцати пяти экземпляров Прокламации об освобождении рабов, подписанной Авраамом Линкольном. Девятнадцать экземпляров хранятся в музеях, а оттого ажиотажный спрос на оставшиеся в частных руках шесть прокламаций вполне объясним, как и тот факт, что новый владелец выкупил доставшийся ему раритет за три с половиной миллиона долларов.
На третьем месте по стоимости оказался учредительный договор компании Apple, подписанный ее основателями. Он ушел с молотка за сумму, в десять раз превышающую эстимэйт, то есть начальную оценку, и обошелся покупателю в полтора миллиона долларов.
Контракт о продаже бейсболиста Бейба Рута команде «Нью-Йорк Янкиз» тоже стал своего рода победителем, поскольку, установив ценовой рекорд в номинации «исторические спортивные контракты», был продан без малого за миллион долларов. На сто тысяч дешевле оказалась декларация Бальфура 1917 года – первый документ о создании государства Израиль. За три четверти миллиона была продана декларация о независимости Техаса. А дальше в рейтинге, который на глазах внимательно слушающей Дины составлял опытный и титулованный палеограф Ефимий Бондаренко, как раз и шли ктубы – пришедшие из Италии брачные контракты, вроде того, который Дина, кажется, видела у Павла Попова и судьба которого теперь была неизвестна.
Без малого за сто тысяч коллекционер из Нью-Йорка купил указы короля Англии Георга III о наведении порядка в американских колониях, в восемьдесят четыре тысячи долларов обошелся новому приобретателю контракт на экспедицию к берегам Канады 1622 года и почти за семьдесят тысяч долларов в Лондоне на аукционе Christie’s была продана земельная грамота императрицы Екатерины II, датированная январем 1774 года и подписанная, кроме государыни, еще и вице-канцлером князем Голицыным.
Дина слушала с интересом, пока не заметила, что ее собеседник явно начал уставать. Она посмотрела на часы и спохватилась, что сидит в этой квартире уже почти три часа. Где-то вдалеке замолк шум пылесоса, и на пороге появилась Катя.
– Ефимий Александрович, закончила я на сегодня. Только тут прибрать осталось.
– Тут не надо. Спасибо, Катюша. Денежку на холодильнике забрала?
– Да, как обычно.
– Чайку попей, там конфеты вкусные на кухне.
– Да не, пойду я. У меня еще один адрес сегодня.
– Катя, а я вам что-нибудь должна? – спохватилась Дина.
– Вы что? – женщина смотрела на Дину с подозрением. – Не знаете, как Борис Аркадьевич со мной расплачивается? Он мне на карточку деньги по концу месяца переводит.
– Ваш друг молодой, он точно знает, что сможет рассчитаться в конце месяца, – покачал головой профессор. – А для меня каждая ночь приключение, и я не знаю, выберусь ли из него наутро живым, так что плачу сразу.
Катя попрощалась и ушла в коридор – собираться.
– Я, пожалуй, тоже пойду, – сказала Дина, которой было удивительно уютно в этой квартире и очень интересно с ее хозяином. – Если вы не против, то я бы еще к вам заглянула. Вы удивительный собеседник.
– Я категорически за, – старик неожиданно подмигнул ей и сразу будто сбросил лет тридцать, не меньше. – Напомню вам, молодая леди, что у нас с вами один общий детектив на двоих, и я серьезно намерен увидеть его развязку. Так что приходите в любой момент.
– Спасибо, – искренне сказала Дина. – Обязательно приду.
* * *
В пустынной квартире пахло чистотой и свежестью, а уж если быть совсем точной – цветочным гелем для пола и немного хлоркой. Что делать дальше, Дина совершенно не представляла. Посмотреть кино? Почитать книжку? В голове ворочались мысли, тяжелые, как камни. Что она будет делать, если выяснится, что Боря причастен к убийству? Что он будет делать, когда поймет, что Дина догадалась?
Больше всего на свете ей хотелось покидать вещи в чемодан, сбежать из этой просторной светлой квартиры на вокзал, сесть в поезд, уснуть и проснуться уже дома, в безмятежном спокойствии родительского дома, где ей всегда рады и где не страшна никакая беда. Если бы только это было возможным. Так нет же.
В двери снова заскрежетал замок, и свернувшиеся было в желудке кольца паники начали стремительно раскручиваться, грозя немедленным удушением. Ослабли ноги, а кожа стала липкой, как у лягушки. Тьфу, и с чего это она превратилась в такую трусиху?
– Динка-а, – услышала она знакомый голос от входа и заметалась по комнате, не зная, куда бежать. – Не пугайся, это мы.
Так, значит, Борис пришел не один, а это означает, что прямо сейчас ей ничего не угрожает. Дина надела слетевшие от метаний по комнате тапки и вышла в коридор, не забыв вместе с тапками натянуть и независимое выражение лица. У вешалки топтался незнакомый мужик, надо признать, довольно симпатичный – пристраивал на крючок свое пальто, такое же дорогое и модное, как у Бориса.
Посадский же уже разделся и теперь шел по коридору с огромными пакетами в руках. Из одного пакета торчал толстый белый стебель лука-порея, из другого верхушка ананаса.
– Динка, так получилось, что обещанный тебе романтический ужин опять отменяется, зато плавно перетекает в дружеский обед, – бодро сообщил Борис.
– А ты разве обещал мне романтический ужин? – осведомилась Дина саркастически. – По-моему, в том, чем мы занимались последние пять дней, есть что угодно, кроме романтики. Ты то и дело меня спасаешь, а в промежутке я нашла труп и нас ограбили. Но если ты считаешь, что это романтика, то пожалуйста, спорить не буду.
