И все же, мы оба получили больше, чем отдали. Удивительно.
Мы почти не разговаривали. Шли, взявшись за руки. Я очень надеялась, что Ивар понимает, куда идет, сама я давно потеряла направление.
В тумане я переставала различать ночь и день, не могла сказать даже — сколько мы прошли.
Сны… или миражи, являлись прямо на ходу, наяву, я видела, не закрывая глаз. Пугалась сначала. Мне казалось, я проваливаюсь в свой мир. Но это была не настоящая жизнь, это были картины прошлого. Воспоминания.
Я видела свое детство, подружек, с которыми играла во дворе, родительский дом, толстого серого Барсика на диване. Я видела, как я сдавала экзамены в институт, как мы сидели с девчонками у старого фонтана и дрожали — поступим или нет. Видела Андрюшку — свою первую любовь, парня из параллельной группы. Как мы ходили в кино и как подрабатывали на каникулах в летнем кафе. Наши чувства и наша жизнь тогда были легкие и ни к чему не обязывающие. Мы обнимались в метро и на скамеечках парков… Потом все как-то само собой закончилось, и никому не было жаль… разве что немного, от того, что какая-то часть жизни ушла и мы повзрослели.
Видела Мишку, как мы гуляли ночами по городу, как купались в море… с ним тоже все было легко. Нам было весело и очень удобно вместе. Но я сбежала и от него тоже.
Я видела Мишку. Он подходил ко мне, совсем близко, заглядывая в глаза. Красивый, высокий, загорелый, с ослепительной белозубой улыбкой… он протягивал мне руку.
— Пойдем домой, Аня, — говорил он. — Ты устала. Пойдем со мной. Мы же собирались пожениться. Я скучаю без тебя.
Я качала головой, прятала руки. Очень боялась, что он схватит меня, утащит… Но он только шел за мной. И было слегка неловко. Словно он живой, словно…
— Зачем ты здесь, Аня? Разве тебе здесь хорошо? Разве ты счастлива? А как же твоя работа? Твой дом? Как же ремонт на кухне?
К черту ремонт.
— Я скучаю по тебе, — его глаза становились такие грустные. — Зачем же ты так со мной? Я все еще люблю тебя. Мы могли бы быть счастливы…
Его руки… Я почти готова протянуть, дотронуться.
Ивар резко дернул меня к себе и в сторону, подальше от Мишки.
— Если хочешь уходить, — шепнул он, — уходи. Но не так. Пойдешь с ним сейчас — умрешь.
— Я не хочу уходить.
Было немного стыдно… Ивар сомневается во мне?
Это все не настоящее, я и сама понимаю. Это миражи. Нельзя поддаваться им, иначе в тумане можно потеряться вовсе и никогда уже не вернуться назад.
Призрачный Мишка еще долго шел за нами, я старалась не оглядываться.
А потом… чужие сны.
Я видела небольшой, только отстроенный дом, даже во сне пахнущий сосновой смолой. Худенький белобрысый парень устилал крышу соломой, уже почти все было готово. Сначала мне показалось, он совсем мальчишка, потом, присмотревшись, поняла, что старше, но все равно, наверно, чуть за двадцать. Это его дом, он хозяин.
И не узнать… Сколько лет прошло?
Две девочки играли у крыльца. Одна, та, что постарше, лет шести, плела причудливые фигурки из травинок. Другая, совсем еще маленькая, нетерпеливо прыгала вокруг, заглядывая то с одной стороны, то с другой. В этот раз выходила птичка.
— Папа, папа! Смот-йи! — весело кричала маленькая, когда птичка, наконец, попала к ней в руки. — Ют мне тичку спе-я! Во какая!
Льют. Та, что постарше — Льют, соседка.
Парень легко соскочил с крыши, ничуть не смущаясь высоты, подхватил малышку на руки.
— Папа, йе-тать! Тичка йе-тать хочет!
Он засмеялся, подкинул дочку высоко, к самым небесам… потом они летали по двору, хохоча и размахивая руками, все втроем… даже вчетвером, вместе с птичкой. То друг за другом, то Ивар подхватывал девчонок — и по одной, и обеих сразу, кружил их, подкидывал.
— Йе-тать! Йе-тать! — кричала маленькая. — Я тичка! Папа, быст-йе!
Он бегал с ней по двору, а она, раскинув руки, воображала, что летит…
— И я тоже! Дядя Ивар, и я!
И еще, в дверях дома, в тени, я видела женский силуэт. Я почти не различала ее лица… тонкие руки, волосы собраны в косу и уложены вокруг головы. Красивая… Она стояла, сложив руки на едва округлившимся животе. И, мне кажется, тоже улыбалась.
Ивар отвернулся. Этот, настоящий Ивар, который рядом со мной.
Туман вокруг.
Ивар шел не разговаривая, глядя перед собой. Все еще держа меня за руку. Я чувствовала его широкую теплую ладонь.
Он потерял все. Это я сбежала из дома сама. Сбежала дважды. А он потерял свой дом, совсем не желая этого, и уже ничего не вернуть.
— Ивар… — начала было я, но поняла, что не могу сейчас об этом.
— Да? — отозвался он.
Я пыталась хоть что-то придумать…
Правда ли — эти сны? Было ли это? Или только могло бы быть?
— У тебя раньше волосы светлее были, да?
Глупый вопрос. Наверно, самый глупый из всех возможных.
Ивар хмыкнул, провел ладонью по затылку.
— Они и сейчас растут светлее бороды. Только меньше стало с возрастом.
— А как давно это было?
Это ведь было, да? На самом деле?
Ивар тихо вздохнул.
— Чуть больше десяти лет назад, — говорить не легко, но и от молчания он тоже устал. — Я тогда вернулся из своего первого похода, дом отстроил. Наверно, это было самое счастливое время в моей жизни.
— А потом?
— Потом… Потом все пошло как-то… Дом осенью сгорел. И амбар, все что с поля собрали — сгорело тоже. Хорошо, добрые люди помогли… вот, как раз, отец Льют нас приютил на зиму. Я в город на заработки ушел, денег не было… Аика родила сына, но он и месяца не прожил… а меня тогда даже рядом не было, я его не видел совсем. Я вообще слишком мало времени проводил дома… Я все время уходил. Надо было остаться с ними, и тогда, может быть, смог бы их защитить. Драться — это единственное, что я умею.
Он чуть сильнее, скорее неосознанно, сжал мою руку.
Наверно, стоило сказать что-то вроде: «ничего, теперь все будет хорошо».
— А я умею только дома проектировать, в АвтоКаде. И еще рисовать, — сказала я. — Как ты думаешь, у меня в вашем мире есть шанс? Я даже готовить не умею.
Он повернулся ко мне. Впервые, за долгое время я увидела его улыбку.
— С домами, пожалуй, будет непросто.
— Вот и я думаю. Придется научиться чему-то еще.
— Зачем тебе это, Аня? Не проще ли вернуться домой?
— Не проще, — сказала я. — Я не хочу уходить.
Не оставлю его.
Если вернусь, потеряю что-то очень важное. Я не могу отказаться, не могу бросить. Моя жизнь уже никогда не будет прежней.
