— Ты как? — спросила Юлька, когда в один из серых дождливых дней мы встретились в кафешке возле больницы.
— Не знаю, — я глотнула обжигающего кофе, но не почувствовала жара. Тело словно задеревенело от страданий и холода.
— Выглядишь неважно.
— Знаю, — я вздохнула и из глаза выкатилась одинокая слезинка.
В последнее время я почти не плакала. Просто механически выполняла действия, которые могли маме помочь жить дальше. Прогресса почти не было и от этого становилось еще больней.
— С Виктором связывалась? — подруга купила по пирожному и пыталась одно скормить мне.
В последнее время Юлька похорошела. На ее щеках появился румянец и она выглядела счастливой.
— Нет. А какой в этом смысл?
— Он тебя любит.
— Меня, но не мою маму. Забыла, что она наговорила в нашу последнюю встречу? Какую комедию устроила только чтобы разбить нашу пару.
— Может, ты бы с ним все-таки поговорила?
— Нет! — я подумала, но решительно отмела эту идею. — Раньше я не могла, потому что мама была против, а сейчас не могу, потому что не имею права обременять Виктора своими проблемами.
Не страшно, если ты одна. Не страшно, если тебе больно. Страшно, когда рядом с тобой страдают родные люди.
Время словно остановилось. Я сидела у мамы в палате, смотря в пустоту. И так несколько дней подряд. Если бы рядом со мной был Виктор, стало бы легче. Мне, но не ему.
Иногда звонили мамины подруги, иногда Юлька. Ответа на главный вопрос не было. Положительная динамика не наступала, и надежда с каждым днем угасала.
— Ты как? — Юлька позвонила в один из серых ней, затянутых снежной пеленой.
За окнами валил клоками снег. В палате тоже все было белоснежным, за исключением темных волос мамы, разметавшимся по подушке.
— Без изменений, — я вышла в коридор. Мне требовалась подзарядка в виде большой дозы кофе с двойным кофеином.
В последнее время я начала бояться заснуть. Закрыть глаза, провалившись в сон, и проспать маму. Дважды ее дыхание сбивалось с ритма, а сердце останавливалось. Не знала, сколько выдержу без сна, но держалась уже две ночи.
Спустилась в холл к автомату, попутно разговаривая с подругой. Окружающие косились на меня. Наверное, я выгляжу как привидение или даже хуже.
— Я позвоню, если что-нибудь изменится, — отбила звонок и сунула купюру в автомат.
Кофе пару часов поможет мне не заснуть. Потом куплю еще. Ночью придется увеличить дозу, иначе свалюсь. Я взяла прохладный стаканчик с обжигающим напитком и повернулась. Взгляд рассеянно скользнул по окружающим и вдруг остановился.
Призрачное видение или реальный человек? Я боялась моргнуть и понять, что это всего лишь обман зрения. Насмешка судьбы, подкинутая воспаленным сознанием.
Виктор не может стоять в холле городской больницы, потому что такие как он выбирают дорогущие частные клиники. Это ведь не он. Не такой, каким его запомнила. Мой Вик был одет с иголочки и без бороды. Мужчина, стоявший возле гардероба, просто не мог быть Виктором Разумовским.
Мужчина не заметил меня, даже когда скользнул взглядом. Отвел глаза, словно меня не существовало. А, может, я действительно превратилась в призрака.
Стаканчик в руке смялся и горячий кофе потек по моим пальцам. Очень горячо, но я не чувствовала боли. Не знала, что так бывает. Кипяток капал с руки, а я лишь сильней сжимала мягкую бумагу.
— Девушка, с вами все в порядке? — ко мне кинулся молодой человек. Попытался вырвать стаканчик из моих пальцев, но охнул, ошпарившись, и отдернул руку.
— Вам плохо? — к желающим помочь присоединилась женщина.
Я наблюдала за происходящим словно со стороны. Словно это не мне должно быть больно. Словно смотрю скучный, плохо заканчивающийся фильм. Суета и неразбериха в холле, вызванная мной, привлекла внимание Разумовского, и он повернулся.
Наши взгляды пересеклись и потекли бесконечно долгие секунды. Время превратилось в густую клейкую массу, напоминающую желе. На его лице промелькнуло непонимание, потом удивление, а потом его зрачки расширились, и я поняла, что он меня узнал.
Стаканчик выпал из моих ослабевших пальцев, забрызгав окружающих горячим сладким кофе с двойным кофеином, а через секунду Виктор уже сжимал меня в объятьях.
Удивительно чувствовать его руки на своих плечах и вдыхать знакомый запах, смешанный с запахом больницы.
— Арина, — прошептал Виктор и от звуков его голоса по телу расползлись сотни мурашек. — Что ты с собой сделала? Почему мне не позвонила? — он взял меня за плечи и заглянул в глаза.
Я покачала головой, потому что подкатили рыдания и горло сжал болезненный спазм. Если произнесу хоть слово, непременно разрыдаюсь.
— Покажи, куда идти, — он потянул меня к лифту.
— У меня не было твоего номера, — прохрипела я, когда эмоции немного отпустили.
— Удалила? — додумал Вик возможную версию исчезновения своего номера из моей записной книжки. — Надо было Славе позвонить.
— Его номера у меня тоже не было. Мама выкинула симку, пытаясь оградить меня от тебя.
Я привела Виктора в палату, ставшую моим личным адом. Нас не остановили, не поинтересовались к кому мы. В нашем крыле лежали только тяжелые пациенты, нуждающиеся в постоянном уходе. Лишние руки родственников всегда были нужны.
Увидев мою маму, Разумовский шумно выдохнул и взъерошил волосы.
— Спрашивать, как она, думаю, не стоит, — Вик подошел к кровати. — Сколько времени длится такое состояние?
— Пару недель, — я вздохнула.
— Я ненадолго тебя оставлю, — Вик обнял меня и уткнулся губами в макушку. — Мне нужно сделать пару звонков.
Пока Виктора не было, я умылась и причесалась. Синяки под глазами поможет убрать только сон. Непозволительная роскошь в последнее время.
Разумовский вернулся быстро и попросил меня собрать вещи.
— Мы переезжаем, — ответил на мой удивленный взгляд.
— Куда?
— В другую клинику, конечно! Надеюсь, еще есть время все исправить.
Не знаю, сколько это стоило, но мою маму, которую врачи уверяли, что нельзя перевозить, переложили на каталку и загрузили в скорую. Я порывалась поехать рядом с ней, но Вик потянул меня к машине.
— Я не хочу, пусти! — я попыталась вырваться.
— Арина, девочка, не глупи! — Разумовский меня встряхнул. — Мы поедем следом. Ты слишком долго пыталась ухаживать за матерью. Давай сейчас доверим это дело профессионалам. Садись в машину, — он мягко подтолкнул меня к автомобилю.
В салоне было тепло, играла лиричная музыка и меня разморило. Сама не заметила, как закрыла глаза и провалилась в глубокий сон.
