— Я хочу сама с ним поговорить, — вздохнула я, понимая, что не могу перекладывать ответственность за отношения на другие плечи.
— Как пожелаешь, — легко согласился Разумовский.
Когда мы возвращались домой, его телефон пиликал не умолкая. Один звонок сменял другой. Виктор хмурился, ерошил волосы, судорожно сжимал руль, когда тема разговора была ему неприятна.
— Ты занятой человек, — пошутила я, когда на недолгое время в салоне машины воцарилась тишина.
— Да, я такой, — промурлыкал Разумовский, целуя мою ладонь. — Признайся, тебя возбуждают деловые мужчины?
— Очень, — рассмеялась я. В эту минуту я была безмерно счастлива.
Едва мы въехали в ворота, на улице показался Слава. Взъерошенный и невыспавшийся, он заключил меня в объятия на виду у своего отца.
— Я так волновался! — воскликнул жених, и прижался поцелуем к моим губам.
— Я вздрогнула и попыталась отстраниться, но Слава был физически сильней и углубил поцелуй.
— Сын, пойдем, — Виктор смерил нас хмурым взглядом и кивнул Славе. — Мне нужно с тобой поговорить.
Сердце бешено застучало, предчувствуя беду. Как Слава отреагирует на шокирующую новость? А если с ним что-нибудь случится? Смогу ли я жить спокойно, если Слава натворит глупостей?
Виктор с сыном заперлись в кабинете, а я ходила взад-вперед по коридору, заламывая руки. Долгие полчаса я не знала, что и думать, как вдруг дверь кабинета отворилась, и я снова оказалась в объятиях жениха.
— Безумно по тебе соскучился, — прошептал Слава.
Перевела взгляд на Виктора, но тот лишь отрицательно покачал головой.
— Прости, я не смог признаться, — вздохнул Разумовский, увлекая меня на кухню, едва нам представилась такая возможность. — Я понимаю, что должен был все ему рассказать, но я не смог. Пойми, это мой сын. Я не хочу ломать ему жизнь.
Я все понимала. Честно говоря, сама не хотела обрушивать на Славу горькую правду. Представляю, как будет больно, узнай он, что между мной и его отцом произошло сегодня ночью.
— Я тебя люблю, — в который раз призналась я, — а остальное неважно. Мы расскажем все Славе, когда он будет готов.
Вернувшись к себе в комнату, я поговорила с мамой, пообещав хорошо проводить время и наслаждаться каждой минутой счастья. Мама имела в виду Славу, но мечтая о счастье, я представляла только Виктора Разумовского.
Спустившись к ужину, я услышала громкий голос любимого мужчины. Виктор говорил на повышенных тонах, распекая горничную. Капризному Разумовскому сложно было угодить, особенно в вопросах чистоты. Бедная девушка краснела и бледнела, выслушивая массу нелестных слов и обещание уволить.
— Что случилось? — я вошла в гостиную на правах любимой девушки. Внешне это было незаметно, но в душе я чувствовала, как наши души сблизились после ночи любви.
— Простите меня, пожалуйста! — бросилась ко мне горничная, надеясь в моем лице найти заступницу. — Я разговаривала по телефону, хотя знаю, что это запрещено. Но моя мама тяжело больна.
Она горько расплакалась, а я метнула на Виктора красноречивый взгляд полный негодования.
— Виктор, как ты можешь? — воскликнула я, сгорая от стыда и возмущения. Мой любимый мужчина несмотря на светлые чувства ко мне, все еще оставался неисправимым тираном.
— Арина, у меня есть определенные правила и их нельзя нарушать. Весь персонал о них знает, в том числе и Екатерина.
— Меня зовут не Екатерина, а Маша, — всхлипнула девушка.
— Ты даже имени ее не заполнил! — я уперла руки в бока, но Разумовский только пожал плечами.
— Она уже уволена. Какая разница теперь, как ее зовут, — заявил Виктор.
От этого горничная разрыдалась еще сильнее и, закрыв лицо руками, выбежала из комнаты. Не удивлюсь, если она немедленно начнет собирать вещи. Сколько Виктор обычно дает времени уволенным, чтобы те покинули его замок?
— Ты тиран!
— А я и не отрицаю, — хмыкнул Разумовский.
— Рабовладелец!
— Она приняла все условия, прежде чем я ее нанял.
— Ты бы ее не нанял, если бы она не приняла.
— Конечно! — Виктор снова хмыкнул.
На наши крики спустился со второго этажа Слава.
— Что за шум, а драки нет? — он заинтересованно посмотрел на нас. Не знаю, о чем Слава подумал, но взгляд у него был очень загадочный.
— Твой отец обругал горничную и пригрозил увольнением, — я отчаянно жестикулировала, не принимая такую манеру общения моего любимого с персоналом.
— Неужели? — Слава удивленно приподнял бровь.
— И что же она не сделала? — парень перевел взгляд на Виктора.
— Лучше скажи, что она сделала, — пробурчал Разумовский. — Решила наплевать на правила и болтала по телефону вместо того, чтобы работать.
— У нее мама заболела, — привела я неопровержимый аргумент произвола Виктора.
— Это ты так думаешь, — возразил рабовладелец и пригласил нас в свой кабинет. — Сейчас я вам продемонстрирую одну видеозапись, — с этими словами он сел за стол и открыл ноутбук.
— Конечно, у тебя же везде камеры понатыканы! — фыркнула я.
В пылу ссоры мы не учли самого главного, Слава заинтересовался нашей перепалкой.
— Эй, ребята, вы чего? Отец, Арина, вы спорите и складывается впечатление, что я присутствую на семейной ссоре.
Это был словно удар ниже пояса. Никто из нас не ожидал, что Слава так воспримет перепалку. Мы с Виктором переглянулись, чем еще больше удивили парня. А потом Виктор взъерошил волосы, выдохнул и встал. Неужели сейчас он откроет сыну всю правду? Я была бы безмерно благодарна Разумовскому, если бы он действительно так сделал, но мне было безумно жаль Славу. Надеюсь, он встретит хорошую девушку, которая его искренне полюбит.
— Сын, я хотел тебе признаться, — начал Виктор. Поразилась, как глухо звучал его голос. — Я виноват перед тобой. Надеюсь, ты меня когда-нибудь простишь, но я с недавних пор люблю твою невесту.
В кабинете повисла звенящая тишина. Слава безмолвно моргал и переводил взгляд с отца на меня.
— Арину? — наконец выдавил Слава, хотя и так было понятно, о ком идет речь.
— Она тоже меня любит, — добавил Виктор.
— Ты тоже? — Слава удивленно посмотрел на меня, а потом вдруг резко развернулся и подошел к отцу. Сейчас что-то будет. Я испугалась, что он кинется с кулаками на Виктора, но Слава нас всех удивил. Вместо того, чтобы кричать и паниковать, он улыбнулся и пожал отцу руку.
— Ну поздравляю! — произнес он. — Арина, отец, желаю вам большого счастья.
Пока мы пребывали в совершеннейшем ступоре, Слава обнял нас по очереди, а потом повернулся к Разумовскому старшему.
