Мне очень хотелось нарисовать его портрет, но что-то сковывало, карандаш выпадал из руки. Наверное, это был страх — а вдруг кто-то увидит и раскроет мою тайну? Конечно, у меня появилась тайна! Меня разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, очень хотелось с кем-нибудь поделиться своими переживаниями. Но с другой стороны, страстная влюбленность в незнакомца была настолько не похожа на прежние, невинные приключения с мальчиками, что я даже представить не могла, как об этом рассказать. Ведь если кто-то узнает, начнут обсуждать, расспрашивать, замучают советами или, не дай бог, посмеются! А этого я просто не перенесла бы. И я бережно охраняла свою тайну от любых посторонних глаз и ушей, становясь с каждым днем все более молчаливой, скрытной и замкнутой. Меня по-прежнему звали на вечеринки, но я потеряла к ним всякий интерес. И даже любимые пирожки в горло не лезли. Вскоре я заметила, что вполне реально сохну от любви, и с большим удовольствием ушила в талии юбку.
— Что-то ты какая-то странная в последнее время! — сказала Изольда, когда я отказалась идти на очередную вечеринку. — Не ходишь с нами никуда, молчишь, как сыч. Сама на себя не похожа.
Я не поддалась на искушение. Даже Изольде рассказывать было страшно. Вдруг не поймет?
— А на кого я похожа? На тебя? — произнесла я не без ехидства.
Маленькая, щуплая, остроносая Изольда вспыхнула:
— Ты чего, Машка?
— Ничего! Надоело мне все! Посиделки эти пустые, мальчишки сопливые… Делом надо заниматься! — отрезала я.
Изольда обиженно поджала губы и замолчала. На этом разговор закончился. Конечно, она обиделась, но зато больше дурацких вопросов не задавала. Мне стало немного стыдно, но это быстро прошло.
Каждый день я топталась у двери той самой аудитории, за которой скрылся объект моей внезапной страсти. Я всюду искала глазами его в надежде увидеть еще раз, но он, как назло, больше не появлялся.
Ночью, убедившись, что все в доме спят, я нарисовала все-таки его портрет. Портрет получился очень похожий. Конечно, ни сестра, ни мама, ни папа никогда не шарили в моих вещах — в нашей семье это было не принято, но страх раскрытия тайны казался столь сильным, что я всюду носила портрет с собой, завернув в старую газету и спрятав в самом дальнем отделении своего модного кейса.
И вот однажды вечером Танька — мелкая, белобрысая воображала, с голубыми блюдцами вместо глаз — таинственным шепотом спросила:
— Машка, кто — он?
Ничего себе — вопросик! Я вспыхнула, но голос мой не дрогнул.
— Не понимаю, о чем ты?
— Да ладно вредничать! В кого ты влюбилась? — не отставала сестра. — Скажи честно! Я ведь тебе все рассказываю!
Страшное подозрение пронзило меня. Меня предали! Танька нашла портрет! Теперь все узнают мою тайну! Я размахнулась и едва не засветила сестре оплеуху. Она ловко успела увернуться.
— Да чего ты?
— Как ты посмела! Кто тебе позволил рыться в моих вещах?!
Танька захлопала голубыми блюдцами, из которых брызнули слезы.
— В каких вещах? Ты чего?
— А если не рылась — откуда взяла? — произнесла я грозно.
— Я твоих любовных записок не читаю! — шмыгнула Танька носом. И произнесла точно с маминой интонацией: — У тебя все на лбу написано!
Ну конечно, я-то ведь не видела себя со стороны… А если действительно по моей физиономии можно догадаться?
— Неужели правда? — спросила я испуганно.
— Я что — дурочка, не понимаю?
Танька снова хлюпнула носом. Я тут’ же устыдилась своего страшного и, возможно, несправедливого обвинения и примирительно сказала:
— Ладно, не дуйся! Мир!
Мы скрестили мизинцы, и все встало на свои места.
— А ты не заводись! Подумаешь, дело какое! — снисходительно произнесла сестра, снова ощущая свое превосходство. — Я вот уже третий раз влюбилась! Он, между прочим, твой ровесник, не какая-нибудь мелюзга!
— А он — тоже? — спросила я.
— Спрашиваешь! — Танька понизила голос. — Мы решили пожениться.
— Что? — оторопела я. — Прямо сейчас?
Как выяснилось, ее жизненный опыт ограничивался не только литературой.
— Ну, не совсем сейчас. Не знаю, это не важно! Главное — мы решили! Да чего ты смотришь, как маленькая? — покровительственным тоном произнесла Танька. — Не знаешь, как люди женятся, что ли?
Мне стало обидно за себя, и я спросила не без ехидства:
— А если ты четвертый раз влюбишься, что будешь делать?
— Что, что… Разведусь!
— Так, может, не стоит тогда выходить замуж?
— А почему? Все люди женятся по нескольку раз. Женятся и разводятся. Это только наши родители — исключительные. У меня так не получится, — сказала она серьезно. — Я такая непостоянная!
— А я бы хотела одну любовь, на всю жизнь! — неожиданно вырвалось у меня.
Танька вдруг бросилась ко мне, обняла и зашептала:
— Маш, ну расскажи, кто он! Тебе самой легче станет.
Тайна уже давно распирала меня, рвалась наружу, и мне неудержимо хотелось разделить ее с кем-то. Но в институте было опасно, а Танька — она не посмеется, не выдаст! Я молча взяла свой кейс, краем глаза косясь на Таньку. Она насупилась и сказала:
— Ты чего, уроки собралась делать?
— Уроки — в школе! А я, между прочим, уже в институте!
Танька совсем сникла. Еще бы, разговор оборвался на самом интересном месте. Нет, похоже, в кейс она действительно не лазила, иначе обязательно выдала бы себя. Я достала из тайника портрет, молча развернула и показала сестре. Она так и впилась в него глазами, покачала головой.
— Классный мужик!
— Ага.
— А он не женат?
— Не знаю, — вздохнула я.
— Так узнай! Чего телишься?
— А если женат?
— Отбей!
Я снова вздохнула. И стала рассказывать ей все в подробностях: о встрече с прекрасным незнакомцем и о своих страданиях, изрядно приправив свой рассказ восторженными эпитетами и романтическими красками. Танька слушала, приоткрыв рот, а мне действительно становилось легче. Дослушав мой печальный рассказ, Танька возмущенно воскликнула:
— Как ты могла?
— Что? — не поняла я.
— Упустить его!
— А что было делать? — спросила я растерянно.
— Бороться за любовь надо! — уверенно заявила моя начитанная сестра. — Я бы такого мужика ни за что не отпустила!
На следующий день я снова во время перемены стояла у той заветной двери. Мне так хотелось приоткрыть ее, заглянуть внутрь! Могу же я в конце концов перепутать аудиторию? Ну, скажу, мол, извините, ошиблась — и все такое. А если он там? Ладно, что гадать! Танька права, надо действовать, а не упиваться своими страданиями! Бороться и искать, найти и не сдаваться! Я тоже кое-что читала! Конечно, меньше, чем Танька, но когда мне читать? Ладно, трусиха, хватит!
