— Идем. Покажу тебе самое интересное, что есть на этой выставке.
— А что это? — спросила я.
— Сейчас увидишь!
Вскоре мы оказались в другом зале, поменьше, где звучала удивительная музыка. Я огляделась и увидела в углу очень молодого паренька за небольшим синтезатором. Он самозабвенно извлекал из инструмента странные, неземные звуки, и казалось, на развешенных здесь полотнах под эту музыку происходит какое-то движение, они словно живут, меняются на глазах. На моих глазах происходило настоящее чудо. Я замерла перед летящим в небе диковинным садом. Что это — космические цветы, цветущие метеориты? От картин и от музыки захватывало дух. Я, как зачарованная, переходила от одного полотна к другому, читая странные названия — «Человек и космос», «Бог во мне», «Жизнь и смерть», «Нервы земли»… Во мне рождалось какое-то щемящее чувство, и совсем другой, нездешний мир открывался передо мной. Казалось, человек, который написал эти картины, сам — пришелец из космоса или из будущего, он как будто видел и космос, и землю, и человека как бы изнутри, заглядывал за пределы человеческого разума и знал тайну мироздания, которую пытались разгадать многие поколения людей. Мои представления о мире, в котором я жила, пошатнулись еще раз и с новой силой. И едва не опрокинулись. И тут мой взгляд остановился на человеке, сидевшем на полу рядом с картинами. Худой, тонкое лицо, удивительно добрый и какой-то просветленный взгляд, черты, почти иконописные, длинные темные волосы, борода. Черный, свободный свитер, костлявые руки с длинными, тонкими пальцами высовываются из рукавов и живо жестикулируют. Он увлеченно что-то говорил, а рядом с ним, на корточках, сидела Тамара. Сзади подошел Алан, положил руку мне на плечо.
— Что, сильно? — тихо спросил он.
— Да… — прошептала я.
— Идем. Познакомлю с автором! Скажешь ему о своем впечатлении.
— Но, это неудобно, не надо… — попыталась я возразить, сильно смутившись и не представляя, как заговорить с таким удивительным художником. — Что я ему скажу?
— Что думаешь, то и скажешь, — улыбнулся Алан. — Да не смущайся, ему приятно будет! — И легонько подтолкнул меня.
Тут нас заметила Тамара, сдержанно улыбнулась, махнула рукой, поднялась на ноги. Бородатый художник тоже поднялся, оказавшись очень высоким, приветливо протянул руку Алану. Алан дружески похлопал его по плечу, они обнялись. Потом Алан обернулся ко мне, обнял за плечи и подвел к художнику.
— А это — Маша, — сказал он с такой интонацией, в которой отчетливо прозвучало «моя Маша».
Художник протянул мне руку, крепко пожал мою, улыбнулся и сказал приятным тихим голосом:
— А я Арсений Сухарев.
— По глазам вижу, она уже стала твоей фанаткой! — весело воскликнул Алан.
— Вам, правда, понравилось? — как-то неожиданно робко спросил Арсений.
Он держался так непринужденно и естественно, что я вдруг почувствовала себя удивительно свободно, смущение исчезло. От этого человека, от его крепкого рукопожатия, от его доброй и светлой улыбки исходило какое-то необычайное тепло, с ним оказалось легко и просто. И я, подбодренная взглядом Алана, взволнованно начала говорить о его картинах, о том, что увидела в них, о тонких, прекрасных образах, которые проникли мне в душу. Я говорила, кажется, о том, что в его работах запечатлен инопланетный пейзаж Вселенной, что в них другое измерение, новая космическая реальность, недоступная нашему взгляду, бескрайняя, таинственная и многоликая. Говорила и сама толком не понимала, откуда берутся у меня все эти слова и мысли. Арсений внимательно, с интересом слушал мои сбивчивые и, как мне казалось, немного сумбурные впечатления. Алан и Тамара молчали и тоже слушали. И вдруг, поймав на себе пристальный и какой-то испытующий взгляд Тамары, я смутилась и замолчала.
— Вы извините, я, наверное, какие-то глупости говорю, — растерянно пробормотала я. — Я, может, поняла неправильно…
— Ты все правильно поняла, — сказала Тамара неожиданно дружелюбно. — Я и не ожидала… А ты, оказывается, умница! И нечего стесняться, всегда говори, что думаешь и чувствуешь. Это редко кто умеет!
— Спасибо, — прошептала я.
— Это вам спасибо, — сказал Арсений, — за прекрасные слова. За искренность и понимание.
Мы постояли еще немного, потом Алан взял меня под руку.
— Ну, ладно, пошли!
Мы попрощались и вышли из зала. Я оглянулась все еще под впечатлением от увиденного — картины Арсения Сухарева притягивали меня, словно магнитом. Я даже не заметила, что Алан смотрит на меня каким-то странным взглядом.
— Ты не устала? — спросил он.
— Нет, что ты! — воскликнула я. — Здесь так интересно!
— Знаешь, а я думаю — на сегодня хватит, — сказал Алан. — Слишком много впечатлений. Тебе ведь надо все это переварить, осмыслить, правда?
— Да, наверное. Но, может, побудем еще? Жалко уходить! — сказала я, испугавшись, что сейчас все закончится. Мне было так хорошо на этой выставке, рядом с Аланом, среди его знакомых художников и их замечательных картин. И этот его бородатый друг — такой славный, замечательный.
— Выставка не закрывается, придем еще раз, завтра, послезавтра. — Алан потащил меня за собой к выходу. — Видишь, в очереди стоять не надо, всегда найдется кто-то из знакомых, кто проведет!
— А этот Арсений Сухарев — такое чудо! Ты был прав! — не удержалась я. — Он — как светлое пятно в нашей неясной, запутанной жизни!
Алан улыбнулся.
— Красиво говоришь. Пора тебя записывать.
— Ну, не смейся! Говорю, как чувствую! Наверное, он и человек замечательный! — взволнованно сказала я. — Такие картины может написать только необыкновенный и очень хороший человек!
— Гений и злодейство несовместны? — Алан усмехнулся. — Ты придерживаешься этой концепции?
— А разве не так? — удивилась я.
— Вечный вопрос, — произнес он задумчиво. — Но в данном случае ты права. Арсений — лучший. Наверное, на самом деле он лучший из нас…
Мы вышли на улицу. У входа в подвал все еще толпилась очередь. Кто-то с завистью посмотрел вслед нам — молодой парочке, уже побывавшей на выставке. А я с грустью подумала: сейчас, как обычно, Алан проводит меня до дома, но время пролетит так быстро, и мы снова расстанемся. Я с отчаянием думала, что не хочу расставаться с ним никогда!
— Знаешь, я хочу еще кое-что тебе показать… — Алан наклонился ко мне и коснулся небритым подбородком моей щеки.
У меня замерло сердце. Значит, сейчас мы еще не расстанемся! Что бы он ни предложил — я заранее была согласна на все, лишь бы как можно дольше побыть с ним вместе.
— Покажи, — прошептала я.
— Тут, в общем-то, недалеко… Я хочу с комфортом, чтобы все было красиво!
Он вышел на середину улицы и стал ловить машину. Вскоре рядом остановилось обшарпанное такси, Алан усадил меня на заднее сиденье, сам сел рядом и сразу обнял. Я чувствовала на спине его руку — казалось, от нее исходит сильный жар. Алан осторожно притянул меня к себе, моя голова очутилась на его плече. Это было невероятное, ни с чем не сравнимое ощущение. Мне хотелось ехать в этой машине всю оставшуюся жизнь…
