— Где я? — хрипло спросил он.
— В больнице. Что с вами произошло? Вы помните? — спросила Лена.
— Так, неприятности на работе, — ответил мужчина.
— Вы помните, кто вы, как вас зовут?
— Да, Анатолий Карпинский. Предприниматель. Адрес нужен?
— Нет, спасибо, он есть в вашей карточке. Так что же с вами случилось, Анатолий?..
— Эдуардович, — подсказал мужчина. — А вы?..
— Ваш врач, Марченко Елена Владимировна. Как вы себя чувствуете?
— Средне, не могу сказать, что очень хорошо. Вы с моей женой связались?
— Я не в курсе. Вы кого просили об этом?
— Девочку, что была утром. Медсестра, кажется.
— Хорошо, я узнаю. Вы можете двигаться?
— Попробую. Только, простите… встать… боюсь… не получится. Голова слишком кружится.
— Нет, вставать вам пока не стоит. У вас сотрясение мозга, так что нужно лежать. Я просто хочу узнать, можете ли вы двигать руками, ногами.
— Да, — Карпинский поднял обе руки. — Вполне успешно.
— Позвольте, я вас осмотрю, Анатолий Эдуардович, — сказала Лена, отбрасывая тощее одеяло.
Сине-черные полосы от дубинок местами покрывали тело так плотно, что сливались в единый кровоподтек. Особенно сильно были разбиты бедра и предплечья обеих рук.
— Крепко же вам досталось, — задумчиво сказала Лена, разглядывая побои. — Будем составлять акт?
— Бессмысленно. Своих они не выдадут. Встану на ноги — сам разберусь, — сдержанно ответил Карпинский.
— Не боитесь, что результат будет еще хуже? — поинтересовалась Лена.
— Хуже уже некуда! Я догадываюсь, чьих это рук дело. Пожалуйста, свяжитесь с женой. Она в опасности!
— Я постараюсь, а вы не волнуйтесь. Все будет в порядке. Я прямо сейчас позвоню ей, — постаралась успокоить Карпинского Лена.
Вернувшись в кабинет, она попробовала связаться с женой Анатолия Эдуардовича, но, к сожалению, ни домашний, ни мобильный телефоны не отвечали. В тот момент Лену это немного удивило, но особого значения она не придала. Привезли парня, попавшего в автокатастрофу, и потребовалось срочное хирургическое вмешательство. Вечером, уже возвращаясь домой, она вспомнила о невыполненном обещании, но решила, что сделает это завтра. Все равно бумажка с телефонным номером осталась у нее на столе в кабинете.
От Олега по-прежнему не было звонков, это сильно злило Лену, но, уставшая за день, она немного почитала и вскоре уснула. Сны пришли тревожные, страшные, сумрачные. Ей снилась холодная, перемешанная с крошевом льда черная ноябрьская вода. Какие-то люди в мохнатых шапках набивали мешки мерзлой землей. Злая луна в разрывах быстро летящих по темному ночному небу облаков. Сбивающий с ног жестокий ветер. На пригорке, у огромного гранитного валуна, широко расставив ноги в разбитых, дырявых ботфортах стоял Олег в развевающемся рваном плаще. Придерживая левой рукой треуголку, он что-то яростно кричал. К нему подбегали офицеры, выслушивали его приказы и стремглав уносились прочь. Ржание тощих, измученных, голодных лошадей оглашало окрест. Они вставали на дыбы, не желая идти в ледяную воду, но, не менее измученные, люди тащили их, упирающихся, за собой, заставляя тянуть тяжелые пушки. Где-то впереди, скрытые ночным мраком, почти невидимые за зарядами снежной крупы, обмороженные, уставшие солдаты некогда великой армии, надрываясь, стаскивали пушечные стволы с лафетов и укладывали их вместо бревен в гать. Решительный командир отдал, казалось бы, безрассудный приказ мостить дорогу пушками, чтобы сохранить обоз. Что в том обозе, знать не полагалось, но слухи самые невероятные бродили и среди старых ветеранов, и среди прибившихся во время отступления итальянцев. Только в том, что их суровый командир до конца останется предан императору, не сомневался никто.
Длинна ноябрьская ночь. Темень, черная ледяная вода, лютый завывающий ветер и адский труд. Вот из темноты донесся сдавленный крик и растаял вдали. Еще один обессиленный упал, придавленный пушечной тяжестью, став дополнительной опорой медленно сползающему с крутого берега обозу. Гать едва перевалила середину перешейка, а обоз волею командира уже сдвинулся с бивуака и пополз к воде. Торопятся солдаты, не считаются с потерями, только перекрестятся вслед павшему и тянут, тянут тяжеленные бревна на опустевших пушечных лафетах все дальше, чтобы там, в темноте, затопить их, устлав дорогу бесценному обозу…
Олег, едва коснувшись стремени, взлетел в седло. Серебром сверкнула верная «зигмунтовка». В меру тяжелая, острая, словно бритва, она уже не раз выручала его, словно лозу перерубая русские сабли. Не подведет и сейчас! Вздыбился, заржал вороной жеребец, рванул вперед. Следом, не давая оторваться командиру, развернулись в лаву драгуны. Немного их, сотни не наберется, но каждый десятка стоит. В строю только проверенные в боях ветераны. Густым дымом заволокло пригорок. Выплюнули раскаленные ядра русские пушки. Но пустое это, лава уже опрокинула прислугу. Зло лязгало железо, кровь фонтанами била из перерубленных шей. А откуда-то слева, из-за заросшего кустарником холма, во фланг отчаянным драгунам уже врезались эскадроны тяжелой конницы. Страшна была сеча. Дико верещали раненые лошади. Ругаясь и поминая всех святых, гибли один за другим ветераны. Раненый, истекающий кровью Олег уронил голову на лошадиную шею. Всего двое оставшихся рядом верных соратников увозили к озеру бесчувственного командира.
Кровь, горячая, дымящаяся на морозе, алым ручейком стекает по бессильно уроненной руке. Капли, тяжкие, вязкие, падают на заиндевелую траву, на замерзшую, поседевшую от холода землю…
Нужно срочно остановить кровотечение. Рана, судя по всему, в верхней части плеча, возможно, задета артерия. Так… жгут, два кубика кровоостанавливающего, тампоны, повязка, холод на рану…
Лена вытерла холодный пот со лба… Встала, отдернула штору. Распахнула пошире балконную дверь. В комнате посвежело. Лена рухнула в постель, натянула простынь на голову, попыталась отогнать страшное видение кровавой сечи…
…«Хонда» мчалась быстрее молнии. На лице Олега беззаботная улыбка. Сильные руки уверенно держат руль. Вот только не слышно ни гула ветра за стеклом, ни приглушенного рева мотора. Машина несется плавно, словно парит над землей. Она же в самом деле летит над землей! Действительно! Далеко внизу кудрявые пятна леса, поблескивают ниточки-артерии рек, облака пролетают под колесами, такие восхитительно мягкие, белоснежные.
Странно, что колеса не вращаются! Будто застыли в неподвижности. Влажные капли тумана покрыли ветровое стекло. Подернули тонкой пленкой сверкающие бока машины. «Хонда» накренилась и, немного заваливаясь на бок, словно истребитель в старой хронике, устремилась к земле. Куда!!! У машины ведь нет крыльев! Крик забил горло. Нужно предупредить Олега! Он не может так лететь! Только прямо, ни в коем случае нельзя вниз… там… там гибель!!! Там искореженный металл, брызги крови, осколки стекла и боль… Нестерпимая, тянущая, сводящая с ума боль!
