Зашла в спальню, прижимая малыша к груди, укачивая и напевая ему колыбельную… Старую, старую колыбельную. Ее пела мне мама Света. А бабушка пела им обеим — Свете и моей маме.
Баю-баюшки-баю
Не ложися на краю,
Придет серенький волчок,
Схватит Лана за бочок.
Баю-бай, Баю-бай, спи сыночек засыпай…
(с) Народная
Маленькие раскосые голубые глазки медленно закрывались, прятались под тонкими веками и пушистыми ресницами. Мой нежный мальчик, любовь моя вечная. Такая щемящая, такая удушающе сильная и необъятная, что мне кажется, я вся пропитана ею. Как же я хочу, чтобы твой папа видел, как сильно ты на него похож. Как две капли воды, как маленькая копия с точностью до родинки на спине. Ни одно ДНК не нужно, чтобы увидеть, чей ты сын. Ни одна проверка. Достаточно взгляда… Тот же нос, упрямо поджатые губы, разрез глаз. И дубляж каждого пятнышка на теле. Мини карта родинок своего отца.
Уложила малыша в кроватку и вернулась к компьютеру. Монгольские сайты, новости, сплетни. Сколько я их пересмотрела, сколько информации проанализировала, выписывая на бумажку разные данные. Мне казалось, я взорвусь от них, казалось, что за этот год я превратилась в старуху.
Уже хотела закрыть одно из окон, как заметила баннер со свежей новостью.
«Сегодня утром в степи были обнаружены полуразложившиеся тела. По неуточненным данным останки могут принадлежать молодым мужчинам, умершим от голода, обезвоживания и жестоких издевательств. Снова возрождаются слухи о тюрьмах-чемоданах. Только там людей могли довести до подобного истощения, но власти отрицают любую возможность появления таких исправительных «учреждений». Фотоматериалы, прикрепленные ниже, могут нанести вред вашему психическому здоровью».
Не знаю, почему открыла эти снимки. Тут же прижала руку ко рту, в желании отвернуться дернулась всем телом от подступающей тошноты. Хотела закрыть фотографии и замерла. На одном из изображений крупным планом сняты руки несчастного, вспухшие от впившихся в них веревок и волдырей от ожогов, с лопнувшей кожей… и на запястье знакомая татуировка в виде солнца. Я ее видела. Я точно ее видела. У телохранителя моего мужа.
Вскочила из-за стола, выбежала в коридор, к комнате Дарива, постучала изо всех сил. Он открыл не сразу, а когда распахнул дверь, тут же опустил взгляд. И я сжала полы халата на груди.
— Идем со мной. Ты должен это увидеть. Должен!
— Мне надо одеться.
— К черту!
Схватила его за руку, но он ее выдернул.
— В этом доме уши и глаза есть даже у молекул. Я молчу про стены и потолки. И я не могу войти в вашу спальню, госпожа. Это может стоить нам обоим жизни.
Где-то вдалеке скрипнула то ли дверь, то ли половицы. Мы оба посмотрели вглубь коридора.
— Хорошо…Хорошо. Я сфотографирую на телефон и принесу.
Бросилась обратно к себе, схватила сотовый. Со всех сторон сняла руку мертвеца и бросилась обратно.
— Ты…ты узнаешь? Разве это не татуировка Мэргэна? Солнце с семью лучами. Разве это не татуировка одного из телохранителей Хана, которого вы подозревали в предательстве?
— У нас у многих такие татуировки. Даже у меня. — и показал мне свое запястье. От отчаяния я застонала. Отшатнулась к стене и закрыла глаза. Почему…почему едва во мне зажжется надежда, она тут же гаснет. Почемууу? Чем я так разозлила Бога, что он жестоко меня наказывает? Или… Тамерлан… прогневил, а я могу страдать от разрывающего нас обоих наказания.
— Что это за фото?
— Тела, найденные в монгольской степи. — ответила я, отворачиваясь и глотая железный ком, застрявший в горле. — Говорят, их держали в тюрьмах-ящиках, а когда они умерли — закопали под тонкий слой земли и бросили разлагаться.
— Таких тюрем нет уже много лет. Просто сплетня. Вброс. Мы ищем Мэргэна, и пока что его следы ведут совсем в другое место. Идите к себе. Вам надо поспать. За эти дни вы себя извели. Утром все будет выглядеть иначе. Это не Мэргэн. Как он мог попасть в Монголию?
Я не пошла в себе… слишком давят стены, слишком сводит с ума пустота, как будто с его исчезновением дом вырос в размерах, стал не просто огромным, а гигантским. Я любила его и одновременно ненавидела. Ненавидела за то, что я в нем теперь совершенно одна.
Прошла по знакомой тропинке, мимо вольера Джаи, которая тут же радостно бросилась к прутьям, но увидев, что я прошла мимо, разочарованно заскулила.
Как же ужасно ходить здесь совсем одной и представлять себе ЕГО мощную фигуру, а рядом с ним черную тигрицу. Подошла к мостику и прислонилась к перилам.
Внизу, освещенные лунным светом плавали два лебедя. Черный и белый. Они то взмахивали крыльями, разметая хрустальные брызги столпами в разные стороны, то сплетали длинные шеи в любовном танце.
Совсем недавно мы стояли здесь вдвоем, смотрели вместе на этих птиц. Как много я бы отдала, чтобы услышать его голос.
«Ангаахай» с придыханием, с хрипотцой, и ощутить, как сильные пальцы сжимают меня под ребрами. Одна только мысль о том, что Тамерлан мертв, сводила меня с ума, заставляла ощутить дикую пустоту в сердце и в душе.
Лебеди заскользили по глади озера, а я сдавила пальцами перила, закрывая глаза.
«— Почему лебедь?
— Такой я вижу тебя.
— Меня?
— Тебя.
Провел пальцами по моей щеке. Лаская скулу, подбородок.
— Ты похожа на лебедя. Такая же белая, нежная и красивая.
— Говорят, что лебеди самые верные птицы. И они любят только раз в жизни… если их вторая половина погибает, лебедь умирает от тоски.
Убрал мои волосы с лица, загладил их назад, внимательно всматриваясь в мои глаза.
— Ты бы умерла от тоски без меня?
— Мне бы хватило на это секунды.
Смотрит с недоверием, и золото в его радужках то темнеет, то светлеет.
— Мне хочется в это верить. Когда-нибудь узнаем — так ли это на самом деле…»
Я развернулась и быстро пошла по направлению к дому, кутаясь в шаль. Я не чувствовала порывы холодного, пронизывающего ветра. Меня лихорадило и бросало в жар от вспенившегося адреналина. Я поднялась по лестнице и без стука распахнула дверь в спальню Батыра.
Он приподнялся на постели, а я громко и отчетливо сказала:
— Завтра утром я уезжаю в Монголию.
Увидела, как морщинистые пальцы сжались в кулак и сошлись на переносице косматые брови.
— Завтра утром, как только переступишь порог этого дома, перестанешь быть моей невесткой!
И наши взгляды скрестились.
