Хан просчитался в очередной раз. Она собиралась не его убить, а Ангаахай. Устроить ему мега представление. Напомнить, как умирала ее дочь. Как он ее казнил.
Албаста воспроизведет для него ее смерть так же красиво, минута за минутой. Он будет наслаждаться агонией своей жены. Как награда после боя. Пришло время плакать, Хан.
Она смотрела, как связанную, босую девку ведут по коридору. Длинные волосы колышутся и струятся по ее спине, золотые и блестящие, как само солнце. Даже эти волосы вызывали в ней зависть и болезненные ощущения в груди.
Девушку подвели к клетке, и уже в эту секунду Албаста стиснула кулаки, потому что он бросился к прутьям и изо всех сил дернул их, едва увидел ее. Она увеличила изображение и задрожала от ревности и ярости. Дикие глаза Хана… как же они изменили свое выражение, опустились уголки, приподнялись брови. Сколько в них боли, сколько в них непостижимого, глубокого, мощного. На саму Албасту никто и никогда так не смотрел. Смотрит на эту… как на божество, как на то самое солнце во тьме.
Не обнимает, нет. Только волосы трогает кончиками пальцев, едва касаясь, и щекой к ее щеке прижимается, закрыв веки. Изнемогает от удовольствия просто касаться ее… Что-то шепчет… но настолько тихо, что Албаста не может разобрать даже при самой максимальной громкости. И это злит, доводит до точки кипения. Вызывает желание убить их обоих прямо сейчас.
Только видит, как эта дрянь отрицательно качает головой, гладит его лицо, а он вдруг резко хватает ее за волосы, рывком тянет к себе и впивается губами в ее губы. Сколько дикой страсти, голода и чего-то неподдающегося пониманию в этом поцелуе. Саму Албасту прошибло от него током.
Рыком в коммутатор.
— Уводи суку! Не хер там лизаться! Свидание окончено!
И смакует, когда девушку буквально отдирают от него, она тянет руки, а он гремит цепями и ревет диким зверем. Потом смотрит в камеру исподлобья, и Албасту невольно сотрясает от неприятного ощущения опасности. Как будто даже через камеру он мог бы свернуть ей шею. И по телу проходит дрожь желания.
Нет… перед боем она должна познать, что значит эти губы на ее губах, а его член в ней. В Албасте. Что мешает ей стать на короткое время Ангаахай. Она может стать обладательницей таких же волос.
— Веди суку ко мне и ножницы с бритвой неси.
Глава 17
Для того, чтобы уподобиться зверю, много ума не надо. Достаточно иметь низменную душу и злобное сердце.
(с) Владимир Эдуардович Казарян
Столько удовольствия в ней еще никогда не бурлило. Когда золотые пряди сыпались на пол, застилая его блестящим ковром, она испытывала наслаждение сродни оргазму. Ее трясло от одного вида скользящих, шикарных волос, похожих на прозрачные солнечные лучи. Но в то же время ее бесила высокомерная, молодая сука, которая стояла на коленях и с вызовом смотрела ей в лицо своими яркими, голубыми глазами. Вздернув подбородок, сжав чувственные губы, на которых, казалось, все еще отпечатаны ЕГО поцелуи. Только за это хотелось избить, измесить это лицо в кровь.
Наглая дрянь, недостойная быть рядом с таким хищником. И даже без волос она похожа на хрустальную, тонкую статуэтку. Черты лица Ангаахай слишком идеальны, нежны и безупречны. И в голове крутятся слова проклятого Дугур-Намаева старшего: «Истинную красоту ничем не испортить, пред ней преклоняют колени, даже когда она измазана грязью…, а уродство, особенно душевное, не спрятать даже под самой дорогой и изысканной огранкой. Оно прет наружу и воняет гнилью на километры». Он говорил это о картине… но в то же время Албаста знала, что речь идет о ее дочери, которая во время беременности подурнела, покрылась пигментными пятнами и растолстела. Проклятый старик имел в виду, что она и так не блещет красотой, и испортить нечто некрасивое невозможно. Думал, она не поняла его сарказма.
— Он любит твои волосы? Теперь их у тебя не будет — они будут у меня.
— Разве волосы — это то, что любят? — спросила тихо, но именно этот тихий голос резанул по нервам. С трудом сдержалась, чтоб не ударить. Сейчас нельзя. Перед боем нельзя. Узнает — откажется драться.
Посмотрела на соперницу, стоящую на коленях, и не ощутила должного триумфа. Как будто все зря.
— Уведите эту жалкую сучку.
Когда обритую наголо Ангаахай увели из комнаты, Албаста сгребла ее волосы дрожащими руками, подбросила вверх. На себя, на свое лицо. Потом повернулась к молчаливой служанке и громко приказала:
— Хочу парик из этих волос. Чтоб к ночи был готов. Заплачу столько, сколько в нем будет волос, тому, кто сможет сделать парик так скоро. Ищи мастера.
Ушла к себе, готовиться к вечеру. Сегодня она получит его, сегодня почувствует, что значит быть трахнутой самим Ханом.
Вошел один из ее преданных людей, поклонился.
— К вам приехал Арта. Говорит, что это срочно.
Лицо Албасты тут же оживилось, с него мгновенно исчезла вся спесь, и появилась взволнованность во взгляде.
— Пусть входит.
Худой, низенький, похожий на ребенка мужчина вошел в комнату и пружинистой походкой подошел к Албасте. Протянул ей руку, и она прижалась к ней губами. Он имеет право входить в любой дом. Его все знают, и не знает никто. Кто и на кого работает? Известно одному дьяволу.
— Что-то случилось, раз ты здесь, Арта?
Человек-невидимка. Человек, который поднял Албасту с самого дна и сделал той, кем она является сейчас. Человек, чье настоящее имя не знает никто…
— У меня две плохие новости. Плохая и очень плохая.
Она знала, что именно поэтому он пришел. Арта — вестник злых новостей. А если бы его не впустили? Если бы сказали приехать в другой день? Это могло бы сделать ее счастливей?
— Не хочу сегодня плохих новостей! Я жду хороших… Все получится. Девку и пацана скоро привезут ко мне. Все идет по плану.
Мужчина отрицательно покачал головой.
— Их так и не нашли… Эрдэнэ и младенца. Говорят, их могли убить люди Ромона. Мы рыли в том направлении, но это глухая затея. Там круговая порука. Все молчат всегда. Слишком много грязи и большие деньги. В любом случае это означает, что они мертвы, и в этом есть хороший знак… я пришел сказать, что пора заканчивать. Тебе передали сворачиваться.
— Что в этом хорошего? Они были мне нужны… без них, как управлять этим… ваш заработок и мой зависит от него. Тебе ясно? Он приносит нам миллионы. Золото сыплется рекой. Взбрыкнет, и мне нечем его удерживать… До сих пор мой бизнес никому не мешал. Я была более чем щедрой и благодарной.
— Тебе придется с ними расстаться. Со всеми.
Непроизвольно отрицательно качнула головой.
— С твоим любимым псом тоже!
— Это не входит в мои планы. Не сейчас.
