— За сорванный бой воина наказывают смертью.
Я зашаталась и чуть не упала на колени, но он удержал меня, сплетая свои пальцы с моими.
— Смерть… это скучно и необратимо. Что возьмешь с дохлого пса? Люди жаждали крови — они ее получат. Не хочешь трахать — с нее спустят шкуру плетью.
Пальцы Тамерлана сильнее сдавили мою руку.
— Меня наказывай! Ее не тронь!
— Ну так не интересно. Ты не заставил ее покричать для нас, значит заставим мы. Или…это можешь сделать ты сам. Вспори ее нежную белую спинку там, где крылышки.
— Давай! Неси плеть! Я сам!
— Принесите ему плеть!
— Нет! Ты неси!
И я вижу, как он напряжен, как напряглась его спина, как стала каменной. Я вдруг поняла, что он на что-то решился. На что-то страшное. Почувствовала всем телом, и дух захватило от панического ужаса. Бросила взгляд наверх — там охрана с оружием.
— Не надо… просто сделай, что она говорит. Просто сделай, Тамерлан.
— Приготовься бежать, Ангаахай. Начнется хаос, они откроют клетку, и беги! Тебя будут ждать!
Албаста сошла с пьедестала и взяла принесенную ей плеть, покрутила несколько раз и направилась к нам, за клетку.
Она медленно ступает по песку, а я дрожу всем телом, понимая, что, если убьет ее… его застрелят в ту же секунду. И как только Хан поднимает руку с мечом, я одним рывком висну на его плече, и меч летит куда-то в сторону, врезается в сетку, падает на песок. К нам бежит охрана. Они сбивают Хана с ног, и он падает лицом вниз, дергаясь и вырываясь.
— Дура! Идиотка! Тыыыыы! Дураааа! Бл****дь! Какая же ты дураааа!
— Никуда…без тебя, — выдыхая одними губами, — никуда. В богатстве и бедности…в болезни и в здравии…
— Какая романтика.
Снова хлопает.
— Голубки. Как же мило.
Его бьют, а я смотрю остекленевшим взглядом на меч.
— Привяжите ублюдка, сечь, пока кожа не слезет! А ты, — повернулась ко мне, — сделала правильный выбор и пока что не умрешь. Еще сколько боев ты поможешь ему выиграть для меня. Не счесть.
Глава 14
Мой отец никогда не говорил, что любит меня. Однако по его поступкам я всегда понимал, что он любит меня больше всего на свете.
(с) Зинедин Зидан
— Почему мы опять едем на поезде?
Эрдэнэ выглянула в окно купейного вагона, отодвигая шторку. Маленький Тами (так любила называть его Эрдэнэ) спал на ее полке, прикрытый пледом. Он наплакался за день и только ближе к полуночи вырубился от слез и усталости.
— Потому что нам надо скрываться.
Зимбага откусила яблоко и устало прислонилась к стене. Было видно, что вопросы девочки ей надоели. Она вообще очень сильно изменилась. Как будто стала совершенно другим человеком. Может, это от волнений и от усталости. Они уже столько дней в пути.
— А дедушка? Ты говорила, что его можно будет забрать!
— Заберем. Позже. Ложись спать, Эрдэнэ. У нас впереди еще две пересадки.
— Есть прямой поезд. Я смотрела.
Зимбага отложила яблоко.
— Есть. Все есть. Только если Цэцэг найдет тебя и Тами, вы оба отправитесь к тетке, и это в лучшем случае… а в худшем…
Положила огрызок на столик и поправила плотно завязанный на голове платок.
— Они убьют нас… да, ты уже говорила.
— Именно!
Зимбага улеглась на свою полку и отвернулась. Показывая Эрдэнэ, что разговор окончен. Ее не надо было просить молчать, она и так умела. Научилась за все эти годы, но ей было страшно. За себя и за Тами. Особенно за Тами, который все время плакал и скучал по маме.
Эрдэнэ понимала, что у них закончились деньги, что нет нормальной еды, к которой она привыкла, и слава Богу, благодаря Вере, девочка может ходить. Многочисленные тренировки, занятия онлайн и с лучшими тренерами сделали свое дело. Мало кто мог бы сказать, что эта одиннадцатилетняя малышка на протезах вместо ног.
Ей не спалось, она подсунула Тами бутылочку и обняла его пухлое тельце, прижимая к себе. Они приедут в Монголию, найдут Веру, и весь этот кошмар закончится. Зимбага сказала, что знает, где спряталась Ангаахай. Если б не она… то неизвестно что могло ждать детей Тамерлана Дугур-Намаева.
Это случилось ночью. Переворот в их доме. Его взяли штурмом, охрану деда перестреляли, а самого Батыра увезли куда-то в крытой машине.
Услышав выстрелы, Эрдэнэ пробралась в комнату Тами и, схватив его на руки, спряталась вместе с ним в вольере у Джаи. Какое-то время они чувствовали себя там в безопасности. Кошка охраняла их и никого не подпускала к клетке.
Их нашли только потому, что Тами громко расплакался от голода и испачканных подгузников. Но достать не могли. Тигрица злобно рычала и бросалась на прутья. Ее невозможно было отвлечь даже мясом. Потом Джаю усыпили и детей закрыли в пристройке. За ними присматривала Зимбага… С ней они и сбежали ночью через лабиринт и лесопосадку к дороге, где их ждал какой-то старый автомобиль с прицепом, везущий ворох сена куда-то в сторону близлежащего села.
Эрдэнэ не хотела никуда ехать.
— Вера вернется! Обязательно вернется и где она нас найдет?
— Мы сами ее найдем. — деловито говорила женщина и собирала дорожную сумку. Она привезла какие-то вещи, явно поношенные, с рынка. Потом щелкнула ножницами и направилась к девочке.
— Волосы надо обрезать. Пусть тебя принимают за мальчика.
— Папа любит мои волосы, и Вера любит.
— Если нас поймают и тебя убьют, то любить будет нечего. А волосы отрастут.
— Нет! Я не дам трогать мои волосы! И не дам делать из себя мальчика. Ясно? Почему мы уезжаем? Цэцэг сказала, что деда забрали в госпиталь!
— Ты ей веришь? Думаешь, она оставила его в живых после того, как убила всех его людей?
Эрдэнэ не знала, что думать. Ей было очень страшно за себя и за брата. Она привыкла, что отец доверяет Зимбаге.
— Ты должна теперь откликаться на имя Хатан.
— Собачье имя!
— Какая разница? Так указано в документах. А он — Ярмас.
— В каких документах?
— В наших новых документах.
Она потрясла у Эрдэнэ перед носом своим паспортом и сунула его в сумку.
— И к кому мы поедем?
— К моим родственникам. Они помогут найти Ангаахай. Давай голову наклони.
— Я сказала НЕТ. Мои волосы ты не тронешь!
— Как знаешь. По волосам тебя можно узнать.
— У многих девочек черные волосы. Тебя не смущает, что у меня узкие глаза и протезы вместо ног? Тебя смущают мои волосы?
