И на нас тоже смотрят. Я знаю. Она говорила, как любуется своими рабами, говорила, как любит продавать их и наблюдать за ними. Это ее фетиш.
Я знаю, что он хочет, чтоб я вытащила с его рта палку, а я знаю, что нельзя. Не хочу, чтоб заговорил, чтоб имя мое произнес. Платье сдернула через голову, а он снова отрицательно головой мотает. Глаза бешено расширены, все мышцы напряжены. Он в шоке. Он не может владеть своими эмоциями. Наклонилась ниже, оседлав его бедра… Ощутив мощную эрекцию промежностью. Мычит, и я слышу это рычащее «нет», он не хочет вот так, и я не хочу. И никогда бы не хотела с ним вот так. И я вижу его нарастающую ярость, его отчаянную злость, непонимание, боль.
— У нас нет выбора, — едва слышным шепотом на ухо, — нет выбора…
Глава 11
Тоска и голод жадный, дикий,
Тягучий, как необратимость
Как зверь голодный и безликий
Мне душу гложет, одержимость
Ты здесь со мной, в раскатах грома
Ты в рваных струнах плачешь болью
Ты в завываньи ветра, в шторме
Ты здесь, со мной, пока я помню
Ищу тебя в ночном тумане
В слезах дождя и в мрачном небе,
Ищу тебя в самообмане
И нахожу, где бы ты не был…
© Ульяна Соболева
Обернулась, всматриваясь в стены, пока не заметила маленький черный ящичек под потолком. Пододвинула стул, взобралась на него и, стянув с себя остатки платья, завесила им камеру, предварительно помахав глазку пальчиками и послав воздушный поцелуй.
Ни черта ты не увидишь, сука. Это только наше. Мое и его. Только мы с ним можем видеть адскую боль друг друга, а ты можешь сидеть и скрипеть зубами. И слушать. Только слушать. Это все, что ты сможешь получить….
Вернулась к постели, видя, как судорожно сжаты зубы Хана на палке, как бешено вздымается его грудь. Как же я сходила с ума без него, как тосковала, как часто видела во сне, что он жив… Но и представить себе не могла, в каком аду он оказался.
Нет, я не ощущала, что он в моей власти. Наоборот. Это я была всецело в его скованных руках. Он словно сдавливал ими все мое естество, дрожащее от предвкушения прикосновений, от алчной жажды втянуть в себя каждый его вздох. Осязать, что он жив. Смотрит на меня, и я не знаю, что там в его глазах, что еще там живет помимо боли, помимо страданий. Его глаза все еще полны глубокой и беспросветной тьмой. Моя тьма, мой хаос, мой хищник. Даже если там притаилась моя смерть, я никогда не отступлюсь от тебя.
Сняла маску и отшвырнула в сторону. Увидела, как дернулся на цепях, как подался вперед, дико всматриваясь, пожирая, сжигая взглядом. И внутри волна триумфа вздымается, как цунами. Он скучал. Я это вижу. Я это чувствую.
Сделала несколько шагов…, а потом не выдержала, бросилась, падая сверху, сдавливая его лицо ладонями, впиваясь обезумевшими губами. Зацеловывая, толкаясь в его губы, щеки, глаза. Тыкаясь слепым котенком, все равно куда, лишь бы касаться, лишь бы ощущать горячую кожу и осознавать, что это не сон. И меня трясет от радости, от счастья, от страсти и от боли.
Быстро дергает головой, но я не убираю палку со рта. Я боюсь. Боюсь, что он нас выдаст. Боюсь, что скажет что-то, и мы умрем. Он умрет. Зажала лицо обеими руками, ловя безумный взгляд. И одними губами, беззвучно.
— Люблю тебя…ради тебя…молчи…прошу, молчи.
Дергается, но уже тише, продолжая смотреть мне в глаза своими, затуманенными хрусталем. Никогда не видела, как плачут смертельно опасные звери, как искажаются их черты, как дрожат все мышцы на лице и крепко сжимаются мокрые ресницы.
И я наклоняюсь к его губам, веду по ним своими, лаская его скулы, шею, плечи, потираясь щеками о его щеки, смешивая свои слезы с его слезами. Я тоже плачу по тебе. Мне больно. Наша боль, она настолько живая, что мне кажется, мы вместе сдавливаем ее трясущимися руками, а она грызет нас обоих до костей.
Руки скользнули вниз, сминая жадными ладонями судорожно вздымающуюся мужскую грудь и слыша, как он шипит сквозь стиснутые зубы, беззвучно шепчу его имя.
Накрыла член рукой и сжала пальцы, не сводя взгляда с его глаз, которые полохнули болезненным бешенством. И у меня тянет низ живота, страсть, смешанная с отчаянием, тоской, страданием. Как же я хочу иначе, хочу по-другому, не здесь. Но у нас может и не быть иного. Только сейчас и вот так.
Замычал, яростно впиваясь зубами в палку, и я не выдержала, содрала ремень на его затылке, отшвырнув палку в сторону, набрасываясь на его рот. С громким стоном, ударяясь языком о его язык, сжимая дрожащей рукой его затылок, жесткие длинные волосы, а другой ладонью веду по мощной эрекции, всхлипывая, сдавливая плоть и давая Хану всосать мой язык с рыком, укусами до крови. И я не знаю, кто из нас грызет друг друга так безжалостно, что наши губы перепачканы слезами и кровью. Отпрянула назад с гортанным рыданием, сдавленным, сдерживаемым огромным усилием воли, впиваясь одной рукой в его волосы, а другой двигая яростней и сильнее на его члене. Обезумевшая, одичалая, сошедшая с ума от голода и жуткой тоски.
Мне необходимо взять все. Сейчас. Немедленно. Отобрать. Оторвать с мясом. Я не знаю, что будет потом. Мне надо его в себе. Глубоко внутри. Так, чтоб сплелся со мной телом и душой. По моей дрожащей спине катится пот, стекает струйками между грудями, и Хан следит за ними взглядом голодного зверя и тут же выгибается, скрепя зубами, когда моя ладонь продолжает ласкать.
Смуглая кожа натягивается на сжатых скулах, напряженная шея выгнута, и на ней пульсируют вены. Я бросаюсь вперед, чтобы целовать их. Алчно, по-сумасшедшему, поднимаясь вверх к его искусанным губам, впиваясь в них снова, чувствуя, как потянул мой язык к себе в рот, как прикусил его, как жадно всосал в себя снова. И ни черта он не раб, ни черта он не повержен. Весь контроль у него, вся мощь в его скованных руках, вся власть в диких глазах. Я всего лишь слабая женщина, жаждущая покориться, жаждущая отдать ему все, что он захочет взять. И нет никакой разницы где, потому что «завтра» может не быть.
— Давай, б***дь! — злобным, похотливым вызовом, скалится.
Все еще сдавливая горячий каменный член, толкающийся мне в ладонь… и от адского желания погрузить его в себя болезненно пульсирует внутри. Как же мне хочется растянуть это мгновение и в то же время с оголтелым бешенством выпить жадными глотками быстро, взахлеб.
А потом он вдруг со звоном обрывает цепь и хватает меня одной рукой за поясницу, и сильным, яростным движением нанизывает на себя. До упора, до самого конца так, что я ударяюсь промежностью о его пах, покрытый жесткой черной порослью. Кажется, что я пробита насквозь и растянута до предела. Отвыкшая за все время… Но ни за что бы не оттолкнула его сейчас. Зашлась бы от боли, но не оттолкнула. Я лишь вижу, как по его локтю из раны на запястье стекает кровь.
