— Кто ты такая? — не здороваясь, спросила Албаста и посмотрела в темно-карие глаза женщины.
— Меня зовут Хумай. Это все, что нужно обо мне знать.
Приподняла тонкую бровь, всматриваясь в гладкое лицо молодой женщины и так и не понимая, какой она национальности. Так как на монгольском говорит с едва заметным акцентом.
— Дорогая, мне надо о тебе знать достаточно для того, чтобы мне не захотелось растереть тебя в порошок.
Похоже, черноволосая малышка не знает, куда и к кому попала. Надо поставить ее на место.
— Ты можешь рискнуть… но как только с моей головы упадет хотя бы один волосок, маленькая красная точечка на твоем лбу станет дыркой.
— Какая еще точечка?
— Вот эта! — незнакомка ткнула пальцем в лоб Албасты.
Презрительно усмехнувшись, та вынула из кармана круглое зеркальце и поднесла к лицу, улыбка тут же пропала — на ее лбу огонек от лазерного луча снайперской винтовки. Хлопнула зеркалом и дико осмотрелась по сторонам.
— Тыыыыыы!
— Еще трое следят за домом. — Хумай пожала хрупкими плечами и грациозно села напротив Албасты, дернув за ленту своего пса, топнув ногой так, что тот тут же упал на колени и уткнулся лбом ей в ноги.
— Я пришла с миром. Тебе нужны воины, мне нужно золото. Давай не будем меряться яйцами. У нас их нет. Но есть нечто более важное — это наше дело. Мы этими яйцами торгуем. Я продаю — ты покупаешь. Мы нужны друг другу. Я слышала, что ты честна с поставщиками, платишь золотом.
— Где ты берешь живой товар?
— Там, где его не могут взять другие. Если все будут знать, то зачем тогда нужна я?
Дерзкая сучка. Вполне уверена в себе. Знает, чего хочет, подготовилась к встрече, страхом не воняет. Кто она такая? Чья подстилка? Слишком молода, чтоб заниматься этим в одиночку. За ней есть чья-то волосатая спина. Мощная спина. Иначе не было бы столько уверенности в себе.
— Я привезла тебе подарок. Хочу, чтоб ты сама оценила, какие воины могут стать твоими. Этот… Ифрит всецело твой. Распоряжайся им, как хочешь.
Толкнула мужчину в шею, и тот склонил теперь голову перед Албастой. Покорный. Натренированный раб, знающий свое место. Как этой мелкой сучке удается такого добиться?
— То есть, если я захочу его убить, то я могу это сделать прямо сейчас?
— Да.
Без колебаний. Как отрезала. И склонила голову к плечу. Для жгучей брюнетки у нее слишком белая, фарфоровая кожа, едва тронутая легким румянцем, и нежные, розовые губы. Ей бы подошло быть блондинкой… наверное. Албаста выдернула из разрезанного ананаса тонкий столовый нож и поднесла к горлу Ифрита… Как интересно она назвала своего пса. Мусульманская мифология. Но вряд ли оба мусульмане… хотя сегодня уже ничего нельзя знать.
— Зарежу твоего песика, как свинью.
— Нет, — вскинула голову, впившись в лицо Хумай цепким, изучающим взглядом, — не моего песика, а твоего. Режь, если не жалко. У меня таких с несколько десятков. Но одного ты уже потеряешь, а он мог бы приносить тебе миллионы.
Албаста полоснула мужчину по щеке и с жадностью слизала каплю крови с лезвия.
— Ты права. Жалко. Слишком хорош. Чего хочешь взамен, Хумай? Проси. Ты сегодня моя гостья. Я довольна подарком. Мне чертовски давно никто ничего не дарил.
Женщина пожала плечами.
— Ничего не хочу. Разве что посмотреть бои. Говорят, здесь они самые кровожадные и потрясающие. И никто не открывает секрет, как на них попасть.
— Не зря говорят. Так и есть. Попасть на тотализатор невозможно без особого приглашения. Он только для избранных. Как раз сегодня состоится Турнир Четырех. Знаешь, что это значит?
— Нет. Введи в курс дела?
— Четыре бойца будут драться насмерть друг с другом, и выживет только один из них. Турнир может продлиться четыре дня.
— Четыре?
— Да. В последний день выживший будет драться с хищным зверем. И, возможно, тоже умрет.
— Прекрасно. Давно не видела ничего подобного. Покажешь своих воинов? Слышала, у тебя они все на подбор.
— Самые лучшие! — гордо заявила Албаста. Эта девка начинала ей нравиться. Умная, наглая, но учтивая. Уважение, но ни капли страха. Потом она выпытает у нее, откуда та достает воинов. Особенно таких, как этот коренастый, седоватый здоровяк. — Покажу. Чтоб нашла мне таких же… а то мрут они часто.
Как раз сегодня она собиралась наведаться в карцер к наглому ублюдку.
Пусть дерется. Что, она зря его кормит?
— Надень маску. В псарне не должны видеть твое лицо. Таковы правила.
Какое-то странное чувство вызывала эта Хумай. Моментами казалось, что она нервничает, а моментами выглядела спокойной, как удав. Никто раньше не просил у Албасты посмотреть ее сокровище, ее родное и любимое детище, ее верных рабов. Она их любила в какой-то мере. Бывало даже скорбела по утрате и надевала траур по особо любимым воинам.
Но ее любовь была особой, она любила все то, что они могли ей дать. Но никогда не видела в них людей. Те, кто выходят на арену, скорее, были просто животными, на которых она имела все права. Иногда чесала за ухом, а иногда безжалостно ломала им кости.
Ей нравилось давать им имена, распределять их по клеткам, придумывать программы боев и костюмы, составлять меню для каждого из них, продумывая дни голодовки и дни пиршеств. Наказывать, продавать и наблюдать, как они трахают своих фанаток, готовых вывалить за ночь с любимым гладиатором горы золота. Нравилось оценивать их еще и как секс-игрушек. Они приносили ей деньги со всех сторон, и самых способных она поощряла, награждала.
Все испортила только эта идиотка Лу. Передернула плечами, вспомнив о своей подруге. Ну и черт с ней. Идиотка, которая сама виновата, что так нелепо сдохла.
Они спустились по лестнице вниз. Заключенные считали, что отбывают наказание в тюрьме, на самом деле она содержала их в специально изготовленных клетках на нижнем этаже своего особняка. Там было ее темное царство. И она им правила, как королева. Спускалась на нижние этажи, как в хоромы, и наслаждалась собственной властью. Заключенных научили приветствовать свою госпожу, стоя на коленях, опустив головы и взгляды в пол. Если кто-то смел ослушаться, получал удар хлыстом по лицу. Иногда она била так сильно, что могла рассечь кожу до кости. Но обычно она их жалела. Товар должен хорошо выглядеть, а парочку ссадин красят мужчину.
Как же ей хотелось, чтобы хоть кто-то увидел, как она держит за яйца этих ужасных мужиков, которые могут обоссаться от страха перед ней.
— Госпожа пришла! — зычный голос главного надзирателя, и все, как по команде, рухнули на колени.
— Где еще ты видела такие образцы? Скажи? Видела?
— Нет. Не видела. Таких нет.
