— Ладно. Пусть останется. Вы все правильно сделали.
Он кивнул, как будто ожидал моего одобрения, а я подошла к женщине и подала ей стакан с водой. Ее зубы стучат, кожа бледная как пергамент и кажется она сама вот-вот потеряет сознание.
— Попейте. И успокойтесь. Вас никто не обидит и не причинит вам вреда. Просто помогите нам… я не врач, а этому пожилому человеку угрожала опасность в вашей больнице. Нам пришлось так поступить.
Женщина с отчаянной злостью посмотрела на маня:
— Это не значит, что вы можете похищать людей! Вы… вы не в своем уме! Вы преступники! Я буду кричать. Я перебужу всех соседей в этом доме! Я не стану вам помогать!
Давир схватил ее за локоть, но я мягко его отстранила.
— Мы не преступники, просто так сложились обстоятельства. Помогите нам. Этого старика могут убить и в больнице ему оставаться нельзя. Я обещаю, что вас отпустят. С вами ничего не случится. Даю вам слово.
— В том случае, если ты не будешь орать и мне не придется заткнуть тебе глотку!
— Давир! Пожалуйста!
Он замолчал, но стиснул кулаки. На его лице красовалась длинная кровавая царапина. Видимо доктор очень сильно сопротивлялась.
Женщина смотрела на меня со страхом и недоверием.
— Пациенту нужен больничный уход. Постоянные уколы, капельницы, проверки его состояния каждый час. Как вы собираетесь все это организовать здесь? Это квартира, а не реанимация!
— Организуем. Скажите, что нужно купить… — и осеклась вспоминая, что у меня совершенно нет денег.
— Даже не думайте об этом. Все будет куплено. Пусть говорит все что надо — мы с ребятами достанем.
Сказал Давир и снова учтиво склонил передо мной голову.
— Но прежде нам надо поговорить. Давайте отойдем.
***
— Они устроят в доме переворот. За эти сутки. Мы должны помешать им.
Я подняла на него усталый взгляд.
— Как? Я совершенно одна. Что я могу сделать против них?
— Вы не одна. Все люди Хана и Батыра считают вас своей госпожой и пойдут за вами, если вы позовете.
С недоверием посмотрела на Давира.
— Какие люди? Те, что вышвырнули меня на улицу по приказу Цэцэг?
— Их работа — исполнять волю хозяев. Таковы негласные правила. Но они выпустили меня, и они ждут ваших указаний. Одно ваше слово и там останется горстка трупов.
Я долго смотрела ему в глаза и видела в них фанатичный огонь, пугающий и в то же время вызывающий восхищение.
— Зачем вам все это? Да и я никто в этом доме. Как я могу кому-то приказывать?
— Мой Хозяин этого хотел. И вы достойны такой чести. Вы спасли его…даже не задумываясь. Он в вас не ошибся. Даже я сомневался и не только я.
Я не понимала, о чем он говорит.
— Вы являетесь единственной наследницей всего состояния Батыра Дугур-Намаева и Тамерлана Дугур-Намаева. Они оба составили завещания в вашу пользу. Все бумаги хранились у меня.
Давир вытащил из-за полы пиджака окровавленные смятые документы. И я вдруг поняла, что он не сразу решил отдать их мне. И мог не отдать совсем. Но что-то заставило его изменить свое мнение.
— Это оригиналы! Они ваши, как и все что находится в обоих домах. Никакие оценщики не имели права там находиться. Без вашего разрешения там даже муха не должна пролететь. Я разошлю фото этих бумаг смсками всем, кто находится в моем подчинении и в подчинении Тамира. Не пройдет и нескольких часов, как они преклонят перед вами колени и присягнут в верности. И я расскажу им, что вы носите сына Тамерлана. За него они будут готовы умереть. Вы должны возглавить эту империю.
Тяжело дыша я смотрела на Давира, не веря, что это происходит на самом деле. Я ведь не могу… я ничего не знаю о бизнесе, мало что знаю о семье Хана. Я и империя — это совершенно несовместимые вещи. Мне всего лишь вот-вот девятнадцать. О чем он говорит? Я маленькая девочка, которую выкрали, выдали замуж и она все еще не знает жизни.
— Нет времени на сомнения. Скажите мне да или нет? Сейчас! Каждая секунда на счету!
Ребенок толкнулся внутри, и я невольно прижала ладонь к тому месту. Сын Тамерлана не может остаться на улице ни с чем. Не может не знать кто его отец. Я не имею права не дать ему шанса.
И ощутила, как ребенок снова толкнулся во мне.
— Но без трупов. Я хочу вернуться в дом и хочу, чтобы они мне подчинялись.
Подняла взгляд на Давира с надеждой. Ведь так можно? Можно все еще оставаться чистой девочкой? Можно…можно стоять на стороне добра и играть белыми? Ведь да? Пусть скажет мне да! Ну, пожалуйста!
— Без крови никого поставить на колени не получится. С чистыми руками на трон не взойти.
Мы смотрели друг другу в глаза, и я чувствовала, как покалывает кончики пальцев рук и ног и как что-то мощное зарождается внутри. Незнакомое мне и темное.
— Что скажете?
— Да!
ЭПИЛОГ
Она уже не плакала, она смотрела в окна огромной залы аэропорта. Беспомощная, прикованная к непривычному казенному креслу, испуганная и совершенно одинокая. Глаза, опухшие от слез и не видящие ничего кроме серых стен здания. Двоюродная тетка пытается с ней заговорить. Но девочка смотрит на взлетающие самолеты и крутит в руках заколку с цветами, которую сделала для нее Вера из разноцветных ленточек. На дочек Навчии не обращает внимание, а они в открытую посмеиваются над девочкой, указывая на нее пальцами. Тятя и не думает их одернуть.
С младенчества Эрдэнэ привыкла к одиночеству. Ей не нужна была компания, не нужны были люди, никто не был нужен…Кроме отца, чье внимание она пыталась привлечь всеми силами, но так безуспешно. Отец держал от нее дистанцию и навещал ее очень редко. Живя в одном доме казалось, что они находятся на разных концах света и туда не ходят поезда и не летают самолеты…А потом появилась Лебедь и в жизни Эрдэнэ все изменилось. Она засияла красками. Так неожиданно, так волшебно и завораживающе начала переливаться, как драгоценный камень на солнце. Эта девушка с золотыми волосами так искренне и открыто раскрыла девочке свои объятия, что та не могла не откликнуться, не могла не нырнуть в них согреваясь в лучах тепла и любви. Впитывая, как пересохшая губка каждое доброе слово, каждую ласку.
Черствая и жестокая с виду, на самом деле всем существом жаждущая любви она изо всех сил потянулась к молодой женщине и полюбила, как родную.
Девочка помнила каждую заплетенную Верой косичку, помнила все рассказанные ею сказки, могла сосчитать все дни, что они провели вместе и…это Вера вернула ей папу.
Вера показала Эрдэнэ, что такое счастье и насколько не важно есть у нее ноги или нет…Можно быть нужной, важной, интересной без них. И отец увидел тоже самое. Он больше не смотрел на свою дочь с жалостью и досадой, не стыдился ее, не прятал. Даже гордился ею, особенно тогда, когда девочка танцевала для него свой первый в жизни танец.
