Посмотрел на меня исподлобья.
— Вот и найди кому теперь их отдать.
— Эрдэнэ попросила меня взять тигрят…Ты бы видел, как она счастлива, как играет с ними. Это она показала мне объявление…
— И ты решила купить их, даже не задумываясь о том, что стоило спросить у меня.
— Ты прав. — прильнула к нему, пытаясь поймать его взгляд, пытаясь поцеловать сжатые губы, — пожалуйста, пусть останутся. Они такие красивые, такие милые девочки. Я прошу тебя.
Но он стряхнул меня с колен и вышел из столовой. В эту ночь в постель он не пришел. Я прождала почти до самого утра и пошла его искать. В доме Хана не было, и я вышла на улицу. Прошлась по саду… а потом не поверила своим глазам — он сидел в вольере и играл с тигрятами. Таскал их за морды. Они дрались, напрыгивали на него, лизали ему лицо. Только двое. Черные. А белая сидела в углу и смотрела на него, не решаясь подойти.
Когда я вошла в вольер он поднял на меня довольный взгляд, его глаза сверкали, он улыбался и на щеке виднелись царапины.
— Они шустрые маленькие ведьмы. Как ты говоришь, Эрдэнэ их назвала?
— Атха и Лала.
— А ту? — кивнул на белую.
— Ей пока не придумали имя.
Я присела на корточки и протянула руку к тигрице.
— Иди сюда маленькая. Иди. Я тебя не обижу.
Тигрица вышла из укрытия и несмело подошла ко мне, обнюхала мою руку и ткнулась в нее носом.
— Она слепая на один глаз….
— Ну и что.
Хан вдруг подхватил малышку под живот и поднял ее вверх.
— Я назову ее Джая. По-индийски это победа. Ты вырастишь большой и сильной, да, Джая?
Я с умилением смотрела, как он играет с малышами и неожиданно для себя сказала:
— Я представляю, как бы ты так же играл с нашими детьми. Ты бы был прекрасным отцом. Я бы родила тебе сыновей и дочерей и у нас была бы огромная семья.
Тамерлан вдруг напрягся и посмотрел на меня с каким-то странным выражением лица, улыбка исчезла и его рот скривился.
— Какими детьми? У меня не будет детей! Никогда!
Сказал таким тоном, что у меня все заледенело внутри.
— Почему?
— Потому что! Я не хочу никаких детей и, если узнаю, что у тебя будет ребенок ты сделаешь аборт. Это даже не обсуждается.
— Почему? — в отчаянии спросила я.
— Посмотри на Эрдэнэ. Вот тебе ответ. Больше такого уродства не будет. Я не позволю. Никто не должен мучиться по моей вине. Ты даже не представляешь какое я отродье, рожденное от самого мерзкого и грязного инцеста. Я проклят. И у меня не может быть нормальных детей.
— Но…я.
— Замолчи. Я не хочу говорить на эту тему. Надеюсь ты принимаешь таблетки и не поставишь меня перед выбором никогда. Потому что я прикажу вырезать из тебя свое проросшее семя так или иначе. Хочешь быть счастливой — забудь о детях и люби Эрдэнэ.
Он встал с пола и вышел из вольера. Тигрята прыгали на меня, но я гладила их автоматически и чувствовала, как меня начинает морозить. Теперь я понимала почему Зимбага сказала, что будет поздно…Поздно делать аборт. Вот что она имела ввиду.
Глава 15
Что ныне женщина? Создание без воли,
Игрушка для страстей иль прихотей других!
Имея свет судей и без защиты в свете,
Она должна таить весь пламень чувств своих
Иль удушить их в полном цвете:
Что женщина? Ее от юности самой
В продажу выгодам, как жертву, убирают,
Винят в любви к себе одной,
Любить других не позволяют.
(с) М.Ю Лермонтов «Маскарад»
— Мне надо с вами поговорить.
— Какие гости. Генрих, ты видишь кто к нам пришел? Садись, Ангаахай, выпей со стариком чаю и сыграй в шахматы. Умеешь? Если нет — научу.
Я прикрыла за собой дверь просторной спальни Батыра и выставила руку, на которую тут же сел Генрих. Его конечно же влекли мои волосы, и он начал их пощипывать пока я гладила его черные, блестящие перышки. С птицей мы подружились, и я не понимала, как он мог казаться мне зловещим и опасным. А Эрдэнэ умудрялась его пеленать и кормить с ложки. Он был на все согласен лишь бы его гладили и тискали.
— Совсем одомашнили мне моего хищника. А ты, Генрюша, предатель. За женскую ласку готов отдать все на свете и хозяина в том числе. Да, паршивец? Скажи мне, Ангаахай есть мужчины, которые могут перед тобой устоять?
— Вы мне льстите.
— Я не умею льстить. Если бы я считал, что ты уродина, то не постеснялся бы тебе об этом сказать. Что стоишь? Ждешь особого приглашения?
Я села напротив Батыра за невысокий стол и посмотрела на шахматную доску. Играю я плохо. Мама Света учила меня, но я мало тренировалась и всегда ей проигрывала. При воспоминании о маме сердце сковырнуло болью. Вспомнила как она играла в шахматы сама с собой, а я смеялась и говорила, «приятно пообщаться с умным человеком, да, мам?».
Жаль, что я так мало времени проводила с ней и не играла в ее любимые шахматы. Только помнила в каком порядке стоят фигуры, какая как ходит и кто кого бьет.
— Умею…но не особо. Обычно проигрывала маме.
— Значит научишься. Давай. Никто не хочет со мной играть, а я продыхаю от скуки. Особенно когда у Эрдэнэ занятия. Какими хочешь играть? Черными или белыми?
— Белыми конечно.
Я ответила не задумываясь.
— В нашей семье принято играть черными, девочка…запомни это. — сказал очень двусмысленно.
— Мне больше нравится белый цвет.
— Скоро ты изменишь свое мнение, поверь…Ты больше наша, чем можешь себе представить.
Прозвучало зловеще и легкий мороз прошел по коже. Для меня черный ассоциировался со смертью. С горем и болезнями. Я не любила черный цвет и почти никогда его не носила.
— О чем ты хотела поговорить со мной?
— О том, что жду ребенка от вашего внука.
Старик от удивления выронил шахматные фигуры и напугал ворона, столкнул с плеча. Какое-то время смотрел на меня поджав губы.
— Срок?
— Три месяца. Ваш внук не знает…зато я знаю, что он не хочет ребенка и родить мне не позволит.
— Не позволит, — подтвердил Батыр и поставил черного короля на свое место. Потом посмотрел на меня. — и что собралась делать?
— Бороться за ребенка.
Брови удивленно поползли вверх, будто он ожидал другого ответа, и я его сильно удивила.
— Как?
