В то утро после последнего боя на ринге я проснулась, ощущая себя больной после пролитых слез и испытанного страха. Он остался после того раза, когда меня похитили. Меня разбудили легкие прикосновения к спине, осторожные и нежные. Приоткрыла глаза, морщась от пробивающихся лучей солнца и увидела лицо Хана. Он склонился ко мне, полуобнаженный, похожий то ли на Бога, то ли на Дьявола. Каждый раз, когда я видела его тело у меня захватывало дух. В его руках было длинное белое перо, и он водил им по моему плечу от ключицы к локтю, вниз к запястью, потом по спине и пояснице заставляя все тело покрываться крошечными мурашками.
— Щекотно, — прошептала я, улыбаясь и потягиваясь на подушке, видя, как вспыхнули его глаза и задрожали губы.
Наклонился ко мне и хрипло прошептал:
— Ляг на спину и откройся для меня… я буду щекотать тебя всю.
Улыбка пропала и от предвкушения по телу прошла сладкая судорога. Мой взгляд вернулся к перу в его пальцах. Длинное, изогнутое оно трепетало от каждого его прерывистого вздоха и казалось ослепительно белым в смуглых пальцах. Хан медленно повел им по моей шее, вниз, между грудями, не забывая касаться сосков, дразнить их, обводить кругами и заставлять меня выгибаться, постанывая и подставляясь изощрённой ласке. И этот черный взгляд, которым он следит за собственными движениями, изучая сам себя и мою реакцию. Провел пером между моих ног, и я вскрикнула вначале инстинктивно, сжав ноги, а потом раскинув в разные стороны подалась вперед, изнемогая от легких касаний достаточных, чтобы сводить с ума и таких легких, таких невесомых, что хочется рыдать от нарастающего сумасшествия. Перо затрепетало на самой чувствительной точке, напряженной до предела, пульсирующей от сильнейшего возбуждения такого тонкого и острого, что каждое касание пера кажется касанием лезвия.
— Пожалуйста, — выдохом и закатив глаза, выгибаясь в напряжении, дрожа вместе с пером всем телом.
— Что пожалуйста, Ангаахай. Чего ты хочешь сейчас? Вылизать тебя? Грязно, жестко оттрахать? Говори. Проси. Чего ты хочешь.
— Все хочу…сейчас, прошу, Тамерлан, сейчас.
— Ты сама попросила, — рыкнул с угрозой и наклонился вниз…какое-то время оставляя меня изнывать в ожидании, а потом я ощутила касание его языка и тут же вздрогнула от непонятного холодка, как будто вместе с языком меня касается что-то металлическое или железное. Оно надето на сам язык и царапает воспаленную кожу, жмет на нее, окольцовывая подрагивающий клитор. И я кричу от невыносимого удовольствия, от сильных ощущений, от дрожи бьющей градом по телу. Оргазм ослепляет своей мощью меня подбрасывает в спазмах в сладких судорогах, и я цепляюсь за его волосы, впиваясь в голову ногтями, выкрикивая его имя, задыхаясь криками наслаждения. Хан поднялся на руках, наклонился ко мне и прильнул ртом к моим губам. От неожиданности я замерла. Его солоноватый от моих соков язык вбросил мне в рот …кольцо. Заиграл им толкаясь о мой язык со стуком металла о зубы, потом отстранился и достал пальцем кольцо из моего рта.
— Консумация произведена, — выдохнул мне в губы, показывая перстень с алмазом, перехватил мою руку и засунул мои пальцы себе в рот, другой рукой раздвигая мне ноги. Врывается в меня одновременно надевая кольцо на мой безымянный палец.
— Не никто, — шепчет мне, делая первый толчок внутри, — моя…Ангаахай. Моя жена.
Обхватила его бедра ногами, принимая глубже, сжимая руками его мощную шею, содрогаясь от отголосков оргазма и от наполненности таким невыносим трепетом, что кажется я сейчас умру от счастья… и дело не в алмазе. Это могла быть обыкновенная железка…но это был его первый настоящий подарок мне. Не как шлюхе или вещи, а как своей женщине.
— Мог бы я бы окольцевал тебя везде… — толкнулся еще сильнее, — даже там, где ты сейчас меня сжимаешь. Чтоб никто и никогда не прикасался к тебе и не смог тебя брать.
— Никто и никогда не прикоснется ко мне. Никто кроме тебя. Я твоя… а ты мой. Мой …Тамерлан.
Произнесла и замерла, ошарашенная наглостью, наглым заявлением. Раньше я даже подумать такое не осмелилась бы.
— Твой, — наклонился к моим губам и провел по ним языком. — Твой Тамерлан. Ты совершенно права и … иногда мне хочется задушить тебя за это.
— Задушить?
— Да. Задушить… чтобы никому не принадлежать…но я не могу.
— Почему?
— Потому что…потому что мне кажется, что тогда я и сам умру.
Двигается медленно. Глубоко, но очень медленно заставляя перейти на новый виток возбуждения. А мне хочется сильнее, быстрее.
Как же нежно и медленно он целует мои губы, мою шею, ключицы, мочки ушей, покусывая их и опаляя горячим дыханием, его пальцы обжигают мою кожу, щекоча ребра, бедра, икры сплетенных ног. Как только я начинаю стонать сильнее, он останавливается и смотрит мне в глаза.
— Что такое? — улыбается подло, коварно и так сексуально, что мне хочется впиться ногтями в его кожу и оставить на нем полосы.
— Ты…ты нарочно так…да?
— Что нарочно? — спрашивает и безумно медленно двигается внутри, заставляя меня дрожать и извиваться под ним.
— Мучаешь меня.
— О даааа, — втянул в рот сосок, кусая за самый кончик и тут же выпустил, — но я мучаюсь вместе с тобой. Мучаюсь сильнее, чем ты.
Тяжело дыша, смотрит в глаза и снова начинает свои сводящие с ума толчки. И я уже мечусь от этой пытки, сдавливая его руками и ногами, впиваясь по-настоящему ногтями в его потную спину. Но Хан вдруг срывается на быстрые, оголтелые бешеные толчки. И меня тут же сбрасывает в бездну наслаждения. Ослепительного, дикого, невыносимо прекрасного.
Спустя время, пока мы лежали опустошенные, уставшие, взмокшие я вдруг подумала о том, что не просто не боюсь его больше, а хочу его. Сильно, невероятно остро и так безумно, что меня заводит в нем буквально все…как заставляет сжиматься сердце. Протянула руку и посмотрела на кольцо, покрутила ладонью, любуясь тем, как переливаются алмазы в глазах порхающего лебедя из белого золота, он словно расправил крылья в полете и оплел ими мой палец.
— Нравится?
Приподнялся на локте, глядя на меня и улыбаясь уголком сочного, красного после поцелуев, рта.
— Очень нравится.
— Я выбирал целый месяц. Но так ничего и не нашел…Я заказал его у ювелира из Монголии и только вчера мне привезли его.
— Почему лебедь?
— Такой я вижу тебя.
— Меня?
— Тебя.
Провел пальцами по моей щеке. Лаская скулу, подбородок.
— Ты похожа на лебедя. Такая же белая, нежная и красивая.
— Говорят, что лебеди самые верные птицы. И они любят только раз в жизни…если их вторая половина погибает лебедь умирает от тоски.
Убрал мои волосы с лица, загладил их назад, внимательно всматриваясь в мои глаза.
— Ты бы умерла от тоски без меня?
