— Хватит попрекать меня смертью Сарнай! Довольно! Я сделал все, чтоб прикрыть ее позор, сделал все, чтобы никто не узнал об этом и чтоб она была счастлива.
— Счастлива? Или не опозорила твое гребаное имя? Твой сын…твой родной сын спал с твоей младшей дочерью, сделал ей ребенка, а ты отдал ее психопату, который отбивал ей внутренности и ломал кости. Вот что ты сделал. А потом равнодушно закрывал на это глаза годами. Ты не защитил ее, а отрекся.
— Она не жаловалась.
— Нет! Ты предпочитал не знать! Признай свою вину! Хотя бы раз признай! Ты виновен в ее смерти! Ты убил ее!
— Да, да ты прав я виноват. Да, черт тебя раздери, но ты прав, и что это сейчас изменит? На данный момент? Что ты дашь своей любимой женщине…не кривись, я все вижу, я не слепой, пусть и старый. Что ты ей дашь кроме сомнительной славы быть женой головореза? Женись на этой девчонке. Укрепи клан. Заставь себя уважать и трепетать перед тобой. Стань мне достойной заменой. Никто не просит тебя жить со второй женой. Трахнешь ее пару раз и отошлешь куда-нибудь подальше…
— Посмотрим.
И он все больше думал о словах деда. Проклятое тщеславие, какой любимый порок дьявола. Он захотел править империей, бросить под маленькие ноги лебедя всю роскошь этого мира, сделать ее королевой.
И пришел в бешенство, когда понял, что именно она собирается ему в этом помешать. Разрушить планы, сорвать сделки, развалить выстроенную стратегию и переговоры с одним из самых богатых людей в Монголии, если не во всем мире. С Алмазбеком, владельцем целого концерна по добыче урана. Через него Дугур-Намаевы смогли бы покорить арабские страны. А слившись с китайским филиалом достичь таких высот, о которых не слыхивали во всем мире. Всего то жениться на милой, но глуповатой малышке Унуре так весело смеющейся невпопад.
Но упрямая Ангаахай все испортила, все исковеркала. И уже через день ему опостылела и Унура, и ее отец, и все блядское семейство, которое лизало зад Сандалу. Хан хотел, чтобы птичка пришла к нему, он скучал по ней в его постели, он, блядь, не мог спать один. Бродил по комнате, засыпал лишь под утро и кусок в горло не лез.
Она победила. Вывернула его на изнанку, поставила на колени. Если умрет из-за своего проклятого упрямства зачем ему эта долбаная империя? Ради чего и ради кого? Она вдруг теряла свою ценность, становилась ненужной. Хан всегда был одиночкой и ему самому хватало того, что есть с головой.
Ссора с Сандалом была провокацией чистой воды, он поставил такие оскорбительные условия для брака, что отец Унуры покрылся весь красными пятнами и еле сдерживался, чтобы не броситься на Хана с кулаками.
— Моя дочь достойна большего…За нее будут платить. Понял, щенок? Не я стану давать огромное состояние лишь бы такой ублюдок женился на ней, а мне…слышишь, мне будут за это платить! Ты кем себя возомнил?
— Думаешь? Ну дерзай. Когда ей исполнится двадцать пять, а то и тридцать — возвращайся и я буду снисходителен.
— Чтооо? — Сандал было кинулся на Хана, но охрана осадила его. — Ноги моей здесь больше не будет! Никогда! И забудьте о сделке с Алмазбеком!
Когда Сандал выскочил из кабинета выкрывая ругательства, дед сквозь зубы прошипел:
— Идиот! Какой же ты идиот! Она бы и так пришла к тебе!
— Я встречусь с Алмазбеком и без этого клоуна.
— Клоуном был ты.
— Кому на хер нужна его дочь? Она глупа, как пробка! У нее кривые зубы и воняет изо рта!
— Жены не должны быть умными, они должны быть покорными, покладистыми, иметь дырку между ног, всегда готовую принять твой член и вытолкнуть ребенка. Все. И умственные способности здесь не при чем. А ее рот не обязательно нюхать, мне ли тебе рассказывать, как трахают тех, чьи лица не способствуют стояку?
— Я найду другой способ заполучить связь с Алмазбеком.
— А доступ к китайскому золоту ты тоже найдешь?
— Найду!
— Посвяти меня в свои свершения, внук. Я даже встану с инвалидного кресла, чтобы поаплодировать тебе стоя.
— Запомни эти слова, дед! Тебе придется их сдержать!
— Сегодня особенные ставки, Хан. — тренер протирал виски одного из бойцов льдом и массировал ему голову. Тамерлан осматривал зал, а на самом деле нашел лебедя взглядом и тут же ощутил разливающееся по телу спокойствие.
— Что за ставки?
— У нас гостья. Птица высокого полета, любит бои, вкладывает миллионы.
— И?
Он закрыл глаза, пытаясь расслабиться и не ощущать тревогу из-за нее. Пусть и окружил охраной со всех сторон.
— На ринг выйдет ее боец. Многие поставили на него.
— К чему ты ведешь?
— Она хочет, чтобы мы проиграли и готова отвесить за это круглую сумму, — придавил спортсмена за плечи, вдавливая в кресло.
— Мы не можем проиграть. Это подорвет репутацию нашего клуба. Моего клуба. Пусть дерется Али и свернет голову ее Гераклу.
— Али не готов к бою, он только оправился от травм. Один проигрыш ничего не значит. Порадуем мадам.
— Я сказал нет. Я сам выйду на ринг.
— Ты больше не выходишь.
— Никто не узнает.
Пока дрался старался не смотреть на свою птичку, не поворачиваться к ней и не встречать ее взгляда полного упрека, но не мог, только ее видел. Он говорил, что не станет драться, обещал, что в этот раз не выйдет на ринг. И тем важнее и ценнее стала победа. Хотел, чтоб видела его мощь. Он посвятит эту победу ей и все деньги переведет на ее счет. Этот бой сделает птичку богатой.
Победа была тяжелой, а противник сильным, коварным и опытным. Несколько раз он заливал лицо Хана кровью и сворачивал ему челюсть. Зал вскакивал, разносились крики, они скандировали его имя, они хлопали и орали, свистели и пищали. Девушки бросались на ограждение и срывали с себя кофты и лифчики.
— Хан, Хаааан, трахни меня! Порви!
— Я буду твоей покорной рабой. Возьми меня!
Но он их даже не видел. На нее смотрел, сидящую на своем кресле и бледную от ужаса. Она одна не испытывала удовольствия от боя. Она одна кусала губы и вскакивала каждый раз, когда противник наносил ему удары.
И он просветил эту победу ей. Разложил противника на полу в глубоком нокауте, так что того выносили с ринга и вокруг бегал врач. А Хан поднял окровавленные руки вверх и заорал:
— Ангаахай!
Никто не понял, что это значит, но все орали следом за ним. Только женщина, сидящая в первом ряду, с ярко красными губами и красивыми раскосыми глазами, резко встала со своего места и покинула ринг. Хан даже не спросил ее имя. Насрать. Сегодня эта высокомерная сучка оставила здесь миллионы.
***
Она заплакала ночью. Во сне. Захлебываясь и цепляясь за одеяло и Хан тут же проснулся, чтобы прижать ее к себе, притянуть на грудь, зарыться сбитыми ладонями в длинные волосы, укачивая ее успокаивая. А она глаза распахнула и его за лицо обхватила обеими руками.
