— Отвар прими и возвращайся к мужу. Хватит в прятки играть и злить его.
— Нет. Не вернусь. Мне здесь хорошо. Я подумала и решила — не вернусь!
— Что ж за упрямство такое дикое? Что за нрав? Где тихая и покорная девочка, которая пришла в этот дом?
- Нет ее! Убили! Умерла в неволе! Не пойду в дом. Мне здесь хорошо.
— Дальше голодать будешь?
— Значит буду.
— А ребенок?
— Нет никакого ребенка. Ты еще не знаешь ничего. Это твои предположения.
— Я не только в цирке работала. Я раньше повитухой была. Матери помогала роды принимать. О беременности все знаю… и вижу, что не одна ты теперь. Жизнь в тебе новая.
Эрдэнэ в дверь постучала что есть силы.
— Почему вы так долго? Я папу позвала! Сказала, что Вере плохо!
Вздрогнула и с ужасом посмотрела на Зимбагу. Она тоже судорожно вздохнула. Тут же наклонила меня над раковиной, умыла снова водой, щипая за щеки. Потом вытерла полотенцем натирая мне лицо.
— Ну вот. Не такая бледная. Будь умницей. Не зли его.
***
Он пришел так быстро, что я не успела даже подумать о том, что стану говорить, о том, как поведу себя. Я чувствовала опустошение, усталость и страх, что сейчас станет еще хуже.
— Зимбага, забери Эрдэнэ на улицу.
— Пап! Вы вещь не будете ссориться? Пап, не надо!
— На улицу, я сказал!
— Помню, да, если не покорюсь уеду к тетке навсегда! Может лучше и уехать, чтоб не…
Он просто на нее посмотрел, но этого хватило, чтоб Зимбага схватила коляску и быстро вывезла девочку на улицу. Тяжело дыша я смотрела как Хан налил себе в стакан воду и залпом осушил его. Он выглядел не так как всегда. Словно сам болел все эти дни. Волосы не расчесаны, свисают на лоб, несвежая рубашка и мятые джинсы, словно спал одетым.
«Да он все эти дни к еде не притронулся. Завтраки, обеды и ужины начинали позже на полчаса потому что ждал тебя".
Неужели это правда и ему было больно, как и мне? Разве он умеет чувствовать эту боль? Умеет страдать? Иногда мне казалось, что он вообще не знает, что такое эмоции и чувства. Я так и не научилась его понимать. И каждый раз когда казалось, что вот… я могу предугадать реакцию, могу точно предсказать как он отреагирует, но нет.
— Эрдэнэ сказала, что ты больна. Кто придумал эту ложь: ты или она?
— Она видимо так решила.
— Или ты ее научила?
Глаза злые, горящие, какие-то дикие.
— Зачем?
— Чтобы найти причину вернуться в дом, например!
— Я не собиралась возвращаться.
Слегка мотнул головой, словно не веря моим словам.
— Что значит не собиралась?
— Не собиралась. Мне здесь намного лучше.
Нахмурился и глаза сузились, превратились в две щелки. И вдруг резко привлек к себе, сдавил огромными руками мои плечи.
— Лучше без меня? Это ты хотела сказать? Все? Кончилась большая любовь. Быстро…так же быстро, как и появилась или ее никогда не было. А, Ангаахай? Такая же лживая, как и все!
Он не просто злился. Его трясло, он то сжимал, то разжимал кулаки.
— За твою дерзость мне надо было выпороть тебя, выгнать босую на улицу и заставить жить в вольере Киары. Наказать так, чтоб не смела больше указывать мне, что делать и диктовать свои права!
И пока он рычал мне это в лицо вернулся страх, вернулась паника и ощущение, что он способен опять стать таким, каким был раньше. Как я могла расслабиться и поверить, что зверь утихомирился и больше не причинит мне вреда, не растерзает на ошметки.
— Почему не наказал?
— А надо было? Соскучилась по грубости? Вернуть тебя в лабиринт и закопать там живьем?
Черные глаза, злые, наполненные болезненной жестокостью. Он испытывал удовольствие от того что мне страшно, от того, что может заставить меня трепетать от каждого его слова. И ведь я не сомневалась, что способен убить. Перед глазами возник его мрачный образ в банкетном зале во время свадьбы с Звездой. И тогда, когда ворвался в мой номер и присвоил меня себе.
«— Кто я? — страшная ухмылочка. — Ты будешь называть меня Хан, Птичка.
Тяжело дыша, осмотрелась по сторонам и попятилась к балкону.
— Я закричу, позову охрану. Сейчас сюда зайдет Паша и…и вышвырнет вас! Убирайтесь из моего номера! Вон!
Подошел ко мне и выдернул из моих рук халатик, разодрал его у меня на глазах и отшвырнул в сторону. В нос ударил запах дорогого парфюма и терпкий аромат мужского тела. Он меня пугал. Никогда раньше я не видела полуобнаженного мужчину так близко.
— Сюда никто не придет. Твой Паша особенно. Он проиграл в карты и отдал тебя в уплату долга — МНЕ. Я пришел взять свой выигрыш. Снимай с себя все эти тряпки по-хорошему, залазь на стол и раздвигай ноги. Я голоден и хочу трахать тебя сейчас!
— Вы лжете…, — мой лепет был еле слышен. От ужаса я не могла сказать ни слова. Хан смотрел на меня исподлобья и сделал тяжелый шаг в мою сторону, отодвигая меня к стеклянному столу с шампанским.
— Я не пришел сюда болтать, я пришел трахаться. Закрой рот и откроешь его тогда, когда я разрешу.
Приказной тон, полная уверенность в своем превосходстве. Подавляющая, жесткая. Он явно привык, что ему все подчиняются, а кто не подчиняется, он подчиняет сам. Да так, что кости хрустят. Протянул лапищу и с треском без усилий порвал кружевной лифчик. Я тут же закрыла грудь руками, но он силой сдавил запястья и опустил мои руки по швам. Несколько секунд смотрел мне в глаза своими страшными раскосыми азиатскими глазами, потом опустил взгляд на мою грудь, и я дернулась всем телом. На меня никто и никогда не смотрел без одежды, от стыда и от ужаса хотелось кричать, и я дернулась еще раз, пытаясь освободиться. Хан поднял голову, и у меня дух захватило от этого жуткого похотливого блеска в его глазах. Там жила тьма. Кромешная и беспросветная бездна. У человека не может быть такого взгляда.
— Будешь сопротивляться — я тебя разорву, поняла?
Стоило помнить с чего начались наши отношения. Помнить ту жажду крови и боли, которую видела в его глазах. И сейчас ждет моего ответа, ждет, чтоб я сдернула цепь с того чудовища, которое прячется внутри него.
— Закопай. Если тебе это доставит удовольствие. Ни в чем себе не отказывай.
И Хан вдруг застонал, как-то надломлено, отчаянно и хрипло, выдыхая этот стон мне в лицо.
— Чего ты хочешь? Я исполнил твое желание…да, блядь, чтоб оно все провалилось, но я его исполнил. Ты одна в этом доме. Одна, мать твою! Что еще тебе надо?!
Он говорит, а я делаю вздох за вздохом, его кривит от боли, а меня начинает трясти от радости, от счастья и я впитываю его эмоции, я ими дышу, я наполняюсь ими как новыми силами, как какой-то неведомой мощью. Перехватила его руки, потянулась к лицу, прижимаясь лбом к его груди.
