— Нет, блядь… не так.
Приподнял за талию и как тряпичную куклу перевернул на спину. Я так и не открыла глаза. Только не смотреть на него иначе с ума сойду. Раздвинул мне ноги в стороны, надавливая на разведенные колени, поднимая их к груди. Ощутила, как снова прижимается своим огромным членом к моим нижним губам. Что-то рычит сквозь стиснутые зубы, проталкиваясь внутрь, а я голову запрокинула и вижу всю комнату вверх тормашками и слезы не по щекам катятся, а по вискам вверх к волосам. Кричать сил нет. Только кажется, что меня медленно разрывают и сейчас все мое тело пойдет трещинами. Наклонился ко мне ниже, поддерживает мои ноги руками.
— Впусти и не будет так больно. Прими меня.
Но как я не пыталась расслабиться — больно было все равно. Больно и страшно. До меня доносятся хриплое, сжатое рычание и его дыхание-кипяток обжигает мне грудь и шею. Внезапно боль стала невыносимой настолько, что я вскрикнула и заплакала, широко раскрыв глаза, не веря, что это происходит на самом деле. Неужели эту пытку можно вытерпеть долго? Мне кажется я после него умру.
Зверь остановился, давая мне почувствовать всего себя во мне. Такое впечатление как будто меня раскрыли до предела, до треска и внутри все наполнено вот-вот порвется.
— Маленькая, такая маленькая девочка….бляяяяядь, какая же ты маленькая. — голос срывается и акцент слышен уже очень сильно.
И я сама теперь знала насколько я маленькая. Только пусть больше ничего не делает. Иначе я не выдержу. Но ему было плевать. Я ощутила, как поршень внутри двинулся взад-вперед, натянутость стала еще невыносимей. Никакой ласки или нежности. Не касается меня, не гладит. Ничего из того, что я могла себе представить в сексе. Ни одного поцелуя или слов утешения. Только грудь мою иногда сжимает ладонями. Он думает только о себе. Двинулся еще раз, сдавливая мои ноги. Это ведь закончится когда-нибудь. Не может длиться вечно… Тетя говорила, что рано или поздно все имеет свой конец и боль тоже. Но моя казалась мне бесконечной. Каждая секунда — столетие.
Каждый толчок, как раскаленным железом по внутренностям. Не могу привыкнуть, не могу подстроиться, не могу ничего. Дышать не могу. Только хватаю ртом воздух, а он не поступает в легкие и мне кажется я задыхаюсь.
Приподнял за затылок, привлекая к себе.
— Я тебя трахаю, а не убиваю, поняла? Дыши и на меня смотри.
Приоткрыла глаза и вздрогнула от того что его две черные бездны настолько близко и в них мое отражение мечется от ужаса и боли. Трахает… он меня разрывает, имеет как последнюю подстилку хотя и знает, что я не такая. Уже знает. Его лицо вблизи очень гладкое и матово-бледное. Кожа обтянула выступающие скулы, и черная борода приоткрывает красиво очерченный рот. Он сжимает челюсти при каждом толчке, выдыхая со свистом.
— Да. Вот так. Уже лучше.
Кому лучше? Только не мне… Мне уже никогда лучше не станет. Тело все еще дрожало от напряжения. Пока не перестала думать об этом, не обмякла в его руках и страдание начало отступать, ослабевать, как будто мое лоно уже привыкло к этому поршню внутри. Он начал двигаться сильнее, быстрее, а я запрокинула голову и так и смотрела на перевернутое окно номера, чувствуя как колышутся мои волосы и стонет под нами стеклянный стол, подпрыгивает моя грудь и как жжет там внизу, где его член входит в меня и у меня все огнем горит от каждого толчка, а ноги свело судорогой от того, что он так сильно развел их в стороны.
Рано или поздно все прекратится и … он уйдет. Услышала, как Хан что-то прохрипел на незнакомом мне языке, как сильно врезался в меня замер и тут же вышел, на живот потекла липкая горячая жидкость под его протяжный низкий гортанный стон, он уткнулся лицом мне в грудь, содрогаясь в конвульсиях оргазма. Какое-то время так и стоял, вздрагивая и тяжело дыша. Поднял голову и посмотрел на меня, усмехнулся уголком рта.
— Красивая Птичка. Не зря заплатил.
Потом встал с пола, послышались шаги, хлопок двери и звук открываемой воды. А я не могу даже пошевелиться. Ноги свести вместе не могу. Мне стыдно, больно и хочется исчезнуть. Сдохнуть хочется прямо здесь.
Глава 5
Приподнялась с трудом, скрещивая дрожащие колени. Волосы на лицо упали. Я не уверена, что смогу дойти потом до душа. У меня болят ноги и там… там как будто клеймо поставили, а бедра изнутри мокрые и я знаю, что это моя кровь. Что теперь будет? Он ведь уйдет? Как я Паше в глаза посмотрю после всего? Я ведь могла кричать и сопротивляться? Могла … а я струсила и позволила. Надо встать, вымыться и уехать отсюда. Забыть, как страшный сон.
Хан вышел из душа. Остановился. Я голову подняла и сквозь слезы на него посмотрела. Стоит возле ванной, обмотанный полотенцем, расставив сильные, длинные покрытые черными волосами, ноги. На икрах тоже татуировки. Издалека не видно, что там набито. Какая мне разница… пусть просто оденется и уйдет.
— Чего сидишь? В душ иди.
На него не смотрела только на пол. На ковер. Попробовала встать, но ноги подогнулись, и я чуть не упала. Не успела ничего сделать как он на руки подхватил и отнес в ванну, поставил под душ и воду открутил.
— И грим весь смой. Мне без косметики нравится. Мыла поменьше, чтоб собой пахла.
Я долго смывала с себя кровь и его семя, глядя как розовая вода, закручиваясь убегает в сток. Потом с ужасом потрогала себя там в поисках чего-то ужасного, ран или разрывов, но ничего не нашла кроме саднящего, болезненного ощущения, что его член все еще во мне и ужасно чувствительной, растертой плоти. Вот и все. Вот он мой первый раз. Ничего ужасней я представить себе не могла.
Села на край ванной и тут же встала — промежность сильно болела. В саму ванну упали белые розы, которыми были обложены углы. Какая насмешка. Черными надо было обложить. Я надеялась, что пока буду мыться это животное уйдет. Он уже получил что хотел. Я ему не нужна. Глупая и наивная идиотка я надеялась, что все кончилось. В дверь сильно постучали.
— Давай быстрее. Ты утонула?
О Боже. Он здесь? Что ему еще надо? Пусть убирается.
Но я все же вытерлась, выбралась с ванной на дрожащих ногах и вышла. Остановилась в дверях, судорожно сглотнув слюну, увидев, как Хан развалился на постели, обмотанный полотенцем и бросает в рот виноградины. Занял собой почти всю постель, резко контрастируя с белыми простынями темной, смуглой кожей. На его груди поблескивают капли воды. Особенно ярко смотрится мокрый черный тигр. Такое тело обычно ставят на обложки журналов. Но мне оно внушает ужас, а не восхищение, особенно его орган под полотенцем.
— Сюда иди, — похлопал по покрывалу и мне стало плохо, я ощутила, как побледнела и закружилась от страха голова. Если он меня сейчас еще раз тронет я точно умру.
— Ты слушаешься и у тебя все хорошо помнишь, Птичка?
Кивнула и, придерживая полотенце подошла к постели. Легла возле самого края, отвернувшись от него, поджав ноги.
— Ко мне повернись. — перевернул меня, и я легла на другой бок, глаза закрыла. Не хочу смотреть на него.
