Этот Хан что-то сделал с Павликом… иначе не зашел бы ко мне с этим ключом. Павлик не мог меня проиграть — этот жуткий человек лжет. Я надеялась, что кто-то узнает обо всем и в номер ворвется охрана отеля. Я все еще верила, что меня кто-то спасет.
Тяжело дыша смотрела на татуировку, не двигаясь, замерев, сжавшись всем телом. Мускусный запах от его близости усилился, как и жар исходящий от смуглой кожи. Услышала треск собственных трусиков и тихо всхлипнула. Едва он оставил мои руки, как я молниеносно закрыла грудь и пах.
— Убрала! Ты делаешь только то, что я скажу! Поняла?
Нет, я не понимала. Я ничего совершенно не понимала. Я впала в состояние шока и до безумия боялась насилия и боли. Настолько боялась, что от отвращения, страха и унижения меня тошнило и лихорадило. Взял меня за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза, но лучше бы я смотрела куда угодно, но только не в них. Они были для меня самым страшным в нем:
— Сегодня ночью я буду тебя иметь, Птичка. Хочешь ты этого или нет. У тебя есть выбор: или делать, как я скажу и все будет хорошо, или злить меня и все будет плохо и очень больно. С последствиями. Понимаешь меня? Я кажется по-русски говорю.
Он говорил вкрадчиво и с акцентом. Слова звучат правильно, но гласные более растянутые и твердые. Кивнула и снова опустила взгляд на татуировку. Лучше смотреть на тигра. Тогда страх становится абстрактней.
— Я люблю, когда мне в глаза смотрят.
Посмотрела в глаза, изо всех сил стараясь сдержаться и не расплакаться. Его лапа легла мне на грудь и у меня от стыда подогнулись колени. Я смотрела ему в глаза с мольбой и уже зарождающейся ненавистью от понимания, что все это не шутка и этот человек собирается сделать то, что сказал. Ущипнул за сосок, подержал грудь в ладони. Не ласково, не нежно, а как-то потребительски, словно ощупывая товар, на который совершенно наплевать.
— Я… я нечаянно уронила ту розу.
— Я редко делаю подарки, Птичка, и очень не люблю, когда их не ценят. И хватит ломаться. Мне начинает надоедать.
Скользнул грубой шершавой ладонью по животу вниз к моим скрещенным ногам, заставив сжать их и судорожно всхлипнуть.
— Ноги раздвинь.
А я не могла этого сделать, физически не могла. Слышала его, понимала, но тело меня не слушалось. Вклинился бедром между моими коленями, и я начала задыхаться, продолжая смотреть в черные дыры его блестящего кровожадного взгляда. Погладил мой лобок чисто выбритый перед свадьбой, накрыл промежность ладонью и вдруг я ощутила, как в меня что-то больно врезалось, растянув сухое отверстие. От неожиданности глаза широко распахнулись и наполнились слезами. Это было больно, жутко и мерзко. Хан засунул в меня палец глубже и пошевелил им, а я ощущала, как плотно охватываю его и сжимаю от чего боль становится еще сильнее. Задыхаясь, застывшим взглядом продолжаю смотреть на татуировку.
— Маленькая, — послышался его хриплый от возбуждения голос, — ты очень маленькая. Девственница. Не наврал слизняк.
Как будто говорит сам с собой. А мне от дискомфорта, стыда и шока хочется умереть, рыдать, биться в истерике и все тело дрожит, ноги дрожат и подгибаются. Хочется выть и орать, но я его настолько боюсь, что не смею даже слово сказать. Вытащил палец, прекратив пытку, оставив неприятное ощущение жжения и, схватив меня за руку, потянул к своим штанам:
— Развяжи.
— Н..не надо… — стало еще страшнее.
— Развяжи я сказал!
— Пожалуйстаааа, — очень-очень тихо.
Ладонью ощущаю выпуклую твердость под шароварами и мне уже не просто жутко я на грани истерики. И в этом животном нет ни капли жалости, ни капли сочувствия. Он вообще не похож на человека. Даже запах его звериный и дыхание горячее, как у зверя. Дрожащие пальцы потянули тесемки и шелковые черные штаны скользнув по сильным бедрам упали к его ногам. Он переступил через них. Каждое движение грациозно несмотря на его габариты. Не знаю зачем я туда посмотрела. Вниз, Ниже живота, с дорожкой черных волос чуть ниже пупка. Не надо было… Надо было закрыть глаза, зажмуриться, не думать не о чем и не смотреть. Он был огромен везде. У меня перехватило дыхание — ЭТО не могло поместиться в нормальную женщину… а меня он разорвет на части… Из густой черной поросли чуть покачивался, приподнимаясь и доставая до пупка толстый, полностью обнаженный от крайней плоти, член. Теперь я понимала почему это животное так сказало. Что разорвет меня… От истерики закрыла глаза, глотая слезы. Инстинктивно дернулась назад, пытаясь освободиться.
— Зачем… зачем я вам? Я еще никогда… не надо, прошу вас. Я боюсь… вы сделаете мне больно.
— Сделаю. — согласился он и подтянул меня обратно к себе, положил мою ладонь на свой орган. Меня подбросило, как ужаленную, и я попыталась одернуть руку, но он удержал. Пальцы до конца не смогли обхватить его член, от ощущения вздувшихся, переплетающихся вен под ладонью, рука задрожала так, что я ощущала эту дрожь всем телом.
— Зачем? Я захотел. Тебя.
Коротко. Безэмоционально. Как окончательный приговор. И после этого моя жизнь прежней некогда не станет. Мне даже страшно подумать, что будет после. И будет ли.
— Вы меня убьете?
Короткий, сухой смешок и от него становится еще страшнее, потому что ему плевать на мои мольбы, на мой страх и на то что я маленькая, как он выразился… а он настолько огромный.
— Если продолжишь скулить вполне может быть. Двигай рукой. Вверх-вниз.
Неосознанно сделала как он говорит, содрогаясь от гадливости, от презрения и ненависти. Но сильнее всего был страх и чувство обреченности, граничащее с паникой. Он глухо застонал, а я почувствовала, как по щекам потекли слезы.
— Что? Не нравлюсь?
Отрицательно качнула головой, чувствуя, как дрожит нижняя губа.
— Пожалуйстаааа….
— Сучка, да, я не Звезда, — отбросил мою руку, развернул спиной к себе, удерживая за затылок наклонил и силой уложил на стол, заставив стать на колени и распластаться грудью на холодном стекле. — тебе же заплатят за этот спектакль так какая, блядь, разница с кем?
Закусила губы, чувствуя, как дрожат ноги, впилась скрюченными пальцами в стол, зажмурилась. Ощутила, как что-то мокрое размазали там внизу, а потом в меня уткнулось твердое, горячее и огромное. Сделал попытку протолкнуться, и я инстинктивно вся сжалась, закусив губы до крови. Так сжалась, что вытолкнула член обратно.
— Разожми мышцы, — прохрипел у моего уха, — слышишь меня?
Я слышала, но расслабиться не могла, совершенно. Я дико боялась боли, боялась, что меня это вторжение просто убьет. Никогда не думала, что это будет все так ужасно… с таким ублюдком, с самым настоящим зверем, а не с любимым мужчиной.
— Не могу, — срывающимся голосом.
Он попытался еще несколько раз протолкнуться, причиняя мне трением пока только дискомфорт и внушая ужас.
